Упущенные Возможности
Шрифт:
Еще несколько ядовитых отзывов, и завершающая резолюция Крупской:
«Какой идиот полез в личную переписку? Отстаньте от ребят!». Хотя имя идиота, стоит под распоряжением о рассылке.
Тот же Саган мне рассказывал, да и в прессе мелькали упоминания, о тестовых документах что запускаются в бюрократическую машину. Потому что, зачастую, важнейшие решения и меры упускаются из за банальной нерасторопности бумагооборота.
А что запускать для теста — совершенно не важно. Просто, раз в какой то промежуток времени, через аппарат проходит некий документ, все этапы прохождения
Наверняка и здесь что то похожее. Но Калинин то каков?!
Но это лишь первый уровень предположений. Потому что переходя на следующий уровень, становится очевидно, что некий человек, изучая журнал документаоборота, обратил внимание на нездоровую активность в переписке оргбюро- НарОбраз. И затребовал эту переписку для изучения. И вломил корреспондентов начальству. И, кажется, я имя этого человека знаю.
Так что, это не Калининское самодурство и Поскребышевская бесчеловечность. Это невербальное сообщение — Борисов, мудила, вокруг тысяча глаз! Не расслабляйся. И говорить мне об этом- бессмысленно. А вот так — очень даже дошло.
Что эту Воронцову — вот точно надо гнать. А еще, что товарищи Полянский — ревнивый говнюк, если не хуже.
С другой стороны, судя по времени резолюции Крупской, она о чем то вчера переговорила с Сашкой. Результат этого разговора я обнаружил у себя в спальне ночью.
Ну, теперь можно смело полагать, что Ленин тоже думал отсидеться в Шушенском, но — шалишь! Чуть устроился, и объявилась ' барышня с балтийской внешностью'©.
Так что, явившись в приемную после вызова, я не стал накалять, сделав вид, что ничего не произошло. А по Поскребышеву никогда и не скажешь, происходит что то, или нет.
И день пошел как обычно. Правда, я сидел за спиной Калинина теперь точно понимая, зачем меня сюда сунули.
Разве что, после обеда, я обнаружил в ящике входящих сегодняшнюю газету ' Московская Правда'. Там была отчеркнута заметка, о том, что прошлой ночью в Хамовниках обрушился ветхий дом, прошлого века постройки.
С учетом того, что на первой странице было два некролога о трагической гибели т. т. Чубаря и Мехлиса, о чем с прискорбие извещало ЦК ВКПб…
Калинин уехал раньше чем обычно, и я пошел к своему авто. Еще в обед, товарищ Лозгачев сообщил мне что с Чашниковым все нормально. Отлежится пару дней в батальонной санчасти, и снова приступит к службе.
Уже на выезде из Москвы, я спохватился, и заехал в магазин. Купил коньяку и яблок. Других фруктов в этой дыре не было.
В маленькой палате лежит один лишь Чашников, в смысле что он сидит и читает газету. Я зашёл, и молча уселся напротив. Он отложил газету. Помолчали. Что б не молчать, сказал:
— Я всегда считал психопатами людей, идущих на венную службу в мирное время. Мучило подозрение, что им просто хочется кого- нибудь убить…
— А теперь?
— О! Теперь то мне понятно, куда податься самоубийцам, если желание
— Не все так просто, Боб. Стоит подвернуться случаю, тут же находятся какие-то… вытащат, выходят…и тебе снова, еще служить и служить, говорят.
Я полез в портфель, достал бутылку коньяку и яблоко. Сорвал пробку, отпил и протянул ему, а потом и яблоко, потерев о рукав и откусив.
— Ну, тебе теперь смело можно просить увольнения по ослаблению ума — прожевав яблоко, заявил я- Даже прикидываться не нужно, комиссия будет единогласна…
— А как же я тогда кого нибудь убью?
— Я знаю отличный метод. Идешь к железнодорожному переезду и ждешь. Что нибудь подвернётся. С другой стороны, со справкой от Гершензона, можно и просто в парке каком прогуляться.
— Мне, Боб, ничего не говорят. Чем там потом все закончилось?
— Про Филонова знаешь?
— Да, отличный был мужик.
Я хлебнул еще раз, передал бутылку ему, и достал сигареты. Он отпил, пробормотав про земля пухом. Встал, открыл фрамугу, вытащил из тумбочки металлическую мыльницу, выложив мыло. Типо пепельницы. Мы закурили.
— Ну а потом Берия на меня как трактор наехал. Твоих, Борисов, рук дело?
Чашников хмыкнул.
— Не хотелось бы, говорю, хвастаться, Лаврентий Палыч…
— Кончай, Боб, он зря ни на ком не срывается.
— Это и пугает. Он слова не сказал. Вообще. Отвёз меня в Селезневские Бани…Не посвятишь, меня, Вить, что же такое происходит?
— О! И что там в банях? — даже и не подумал меня посвящать Виктор Петрович.
А на что я надеялся? Что Чашников размякнет? Хе…
— Да ничего — пожал плечами — отмылся, вернулся домой, а ко мне уже Воронцова переехала.
— Надо же — снова хмыкнул капитан — и когда свадьба?
— Витя, я не хочу жениться. Тебе может показаться что это дико звучит, но, по-моему, здесь есть какая-то связь. Ты женишься, у тебя появляются дети, ты стареешь а потом умираешь. Получается, что если ты не женишься, то ты не умрёшь. Так что нужно бы как нибудь эту Воронцову бросить. Пока не поздно.
— Знаешь, Боб…Если хочется что то бросить, брось быть мудаком! И выдумывать сложности на ровном месте…
Убедившись, что с Чашниковым все нормально, я, неожиданно даже для себя позвонил себе домой. Мой номер — ТА 3–25–19.
Была надежда, что дома никого нет.
— Ты скоро? — деловито поинтересовалась Александра — я ужин готовлю.
— Ты умеешь готовить?! Давно? — я был потрясен.
— Да, вот только что и научилось, приезжай быстрее.
— Дегустировать твой первый опыт? Как то тревожно звучит.
— Ничего не знаю. Я готовить научилась, — невозмутимо ответила Александра. — Теперь это твоя проблема — учись это есть.
Уже ближе к полуночи, я заехал во двор, так и не понимая, как же мне поступить.
Ведь правильнее всего-действительно устроить скандал и выгнать. Пускай она этого не заслуживает. Пускай, я буду полным уродом.
Но я малодушно решил, что жизнь сама все расставит как нужно. Трусливо не признаваясь себе, что когда ты совсем один, то не за кем хоть ненадолго укрыться от вездесуще пустого и холодного ветра.