Упячка-25
Шрифт:
«Наверное, вы думаете, что я повезу вас в „Матросскую тишину“ или в Бутырку? — негромко, без насмешки спросил полковник. И так же негромко ответил: — Нет. В указанные места возят в основном неудачников. Мы с вами отправимся в Кремль. Так что, пожалуйста, делайте только то, о чем я вас попрошу, никакой отсебятины. — Он обращался ко мне на „вы“, значит, все шло более менее нормально. — Поздравляю вас!»
Конечно, я догадался: «Книга вышла?»
Полковник сдержанно, но сердечно кивнул.
По лаконичным его замечаниям я понял, что сам он лично находит
«А что вы считаете простым?»
Он улыбнулся и все так же негромко процитировал.
Слышал он в груди своей силы необъятные, Услаждали слух его звуки благодатные. Звуки лучезарные гимна благородного, Пел он воплощение счастия народного…«Не так уж это просто…»
Он никак не отреагировал на мое суждение.
«Слушайте меня внимательно, товарищ Кривосудов. Сегодня у Генерального большой день. Сегодня у него день рождения, значит, и у вас сегодня большой день. Так решено… — полковник выдержал долгую паузу, чтобы я лучше вдумался в необыкновенность и важность такого решения, — так решено, что юбилейную книгу вручите Генеральному вы. Поэтому проясняю некоторые моменты. Специально для вас. Слышали, конечно, что Генеральный добр, что он любит людям делать приятное. Будем верить, что оформление книги ему понравится. Вот гонорар для Генерального. Пакет небольшой, положите во внутренний карман своего пиджака. Если Генеральный вспомнит о гонораре, вручите ему пакет, если не вспомнит — позже передадите мне».
«И вот еще что, товарищ Кривосудов. Вы, наверное, догадываетесь, что я в курсе всех ваших разговоров с директором издательства… Ну, эти ваши сомнения… Это беспокойство… Понимаете, о чем я?.. — По взгляду полковника чувствовалось, что вообще-то он знает гораздо больше, чем я могу думать об этом. — Мы тоже хорошо знаем, что потолки в издательстве текут, что гонорарный фонд невелик, бумаги не хватает, даже с редакторами проблемы… Ну так вот, товарищ Кривосудов. Выбросьте все это из головы. Вы просто войдете в кабинет Генерального и остановитесь в трех метрах от стола. Книгу будете держать в руках. Гонорар у вас в кармане. Вы увидите за столом людей известных, очень известных, говорю же — у вас большой день. В трех метрах от стола, запомнили? Подходить ближе не надо. И только если Генеральный обратит на вас внимание, сделаете шаг вперед».
«А почему все-таки я, а не директор издательства?»
«Не берите дурной пример. Он слег с инфарктом».
20
…кабинет освещен чудесно, люстры венецианские. Но, может, изготовлены и в Гусь-Хрустальном, не знаю. В любом случае, замечательные. Я молча остановился метрах в трех от стола. Не раз слышал, что Генеральный любит простые советские макароны серого цвета, поливает их растопленным маслом и ест без ничего, но, наверное, так он поступал только дома, а здесь, в кабинете, глаза радовали хрустальный блеск, темное серебро, цвет и запах черной и красной икры, сыров, зелени, фруктов.
Политуроки Галины Борисовны не прошли даром.
Я сразу узнал грузного министра иностранных дел. «…вот теперь Маргарет и пытается носить брюки Уинстона Черчилля…» Узнал (по портретам, конечно) министра внешней торговли Патоличева. И смуглого Анастаса Ивановича Микояна узнал, его усики. А вот человека в генеральской форме (позже полковник сказал мне, что он представлял Курскую область) я никогда раньше не видел. Он как раз обернулся на хрипловатый голос Генерального:
— Как там в Брежневке? Как дубрава?
— Да вырубили, Леонид Ильич. Так уж получилось.
— А мы подростками… — расстроился Генеральный. — В этой дубраве… Девчат поджидали… Они в подолах орехи несут, а мы их за сиськи, за сиськи…
— Ну, Леонид Ильич! Ну что вы такое говорите, Леонид Ильич!
Впрочем, увещевания товарища Черненко прозвучали как-то неубедительно.
Генеральный потянулся к фужеру. Голубая рубашка пошита, может, на «Большевичке», но галстук точно импортный, с крючочком.
— Дорогие товарищи…
Товарищ Суслов напрягся.
Издали злыми глазами смотрел на меня.
Но вообще тут смеялись негромко, не заглушали друг друга.
Понравится Генеральному мое оформление, почему-то подумал я. Вон как чудесно освещен кабинет, как благородно позвякивают приборы. Правда, за покатым плечом Патоличева появился полковник. Понятно, вел тотальный контроль, но без фанатизма.
И в этот момент Генеральный поднял голову и вычислил стоящего перед ним незнакомого человека.
— Ты хто? — спросил добродушно.
Я сделал шаг вперед. Ровно один, как учил полковник.
— Кривосудов-Трегубов… Издательство «Детская литература»… Любимая книга народа…
И положил книгу перед Генеральным.
— Дорогие товарищи…
На книгу Генеральный никакого внимания не обратил.
Но вот слово художник пробудило в нем определенные ассоциации.
Он весело взметнул лохматые брови.
— Вот еще художник Боря, — вспомнил. Пророков… Сиськи-масиськи… Вот Боря всякое умел… Однажды на фронте прямо на простыне набросал углем ужасную харю с усиками и челкой, а ночью эту простыню укрепили на нейтралке перед фашистскими окопами, вот 20 апреля они и увидели фюрера…
Зазвенели бокалы. Раздались восхищенные возгласы.
А когда все отсмеялись, Генеральный вновь поднял глаза и вновь вычислил стоящего перед ним незнакомого человека. И опять удивился добродушно:
— Ты хто?
— Кривосудов-Трегубов… — начал я.
Но Генеральный в этот момент опустил взгляд на «Малую землю» — в золоте, выполненную лучшими типографскими мастерами. Что-то мелькнуло в его глазах.
— Хорошая книга…
Густые брови взметнулись:
— Дорогие товарищи…