Ураган
Шрифт:
Резко очнувшись, Сцинк тяжело закашлялся и швырнул потухший окурок самокрутки в грязную после шторма воду. Недалеко от дома из воды торчала сломанная мачта затонувшей яхты. Сцинк указал на обломок, но ничего не сказал. Его палец на долгое время завис в воздухе.
– Скажи мне, – обратился он наконец к Максу, – какое место самое красивое из тех, что тебе приходилось видеть.
– Йеллоустоунский парк. Мы ездили туда на экскурсию на автобусе.
– Боже мой.
– А что такое?
– Возле Йеллоустоуна есть заповедник для медведей-гризли. Ты был там? Ужас просто,
Сцинк быстро замотал головой из стороны в сторону, словно пытался отогнать жужжащую пчелу. У Макса не было желания поддерживать этот разговор, поскольку он не разделял жалость безумца по отношению к кастрированным медведям. Да и удаление у них когтей казалось Максу вполне разумной процедурой, обеспечивающей безопасность публики. Но он понимал, что спорить со Сцинком бесполезно. Поэтому Макс молчал. Сцинк, растянувшись на досках покосившегося причала, дергался всем телом и выкрикивал какие-то незнакомые Максу имена. Спустя полчаса он успокоился и уставился на освещенный звездами горизонт.
– Вы в порядке? – поинтересовался Макс.
Сцинк осмысленно кивнул.
– Это побочный эффект от жабы. Я извиняюсь.
– А вы уверены, что Бонни сумеет отыскать нас здесь?
– Ради Бога, зачем же ты женился на женщине, которая не может выполнить простейшие указания?
– Но сейчас очень темно...
Путешествие в Стилтсвилл ужасно напугало Макса: полно черепах, фонарей нет, хлипкий ялик протекает. Находиться в гидроплане, безусловно, приятнее. Шторм превратил залив в этакое кладбище затонувших яхт, траулеров, моторных лодок. На все время их поездки Сцинк вынул свой стеклянный глаз и поместил его для сохранности в зажатый кулак Макса. И Макс берег его так, словно это был алмаз «Надежда».
– Твоя жена наверняка прихватит с собой кого-нибудь, кто знает дорогу, – предположил Сцинк.
– Капитан, дайте мне, пожалуйста, сигарету, – попросил Макс.
Сцинк порылся в куртке, нашел пачку, распечатал ее и вместе с зажигалкой протянул своему пленнику.
Макса удивляло, насколько быстро он привык к сигаретам «Бронко», которые славились тем, что ужасно драли горло. В их рекламном агентстве эти сигареты в шутку называли «Бронхиальные», именно такая убийственная репутация была у них среди ярых противников курения. Макс относил свою вновь приобретенную губительную привычку на счет жестокой стрессовой ситуации, в которой он находился, а не на счет слабости характера. В рекламном бизнесе всегда следовало оставаться равнодушным к тем основным вкусам, которые навязывались среднему потребителю.
– Ну, а чем ты еще прославился? – спросил Сцинк.
– Я не понимаю, что вы имеете в виду?
– Твои рекламные фразы. Что еще, кроме «Плам Криспис».
– «Кранчиз», – решительным тоном поправил его Макс.
Причал зашатался, когда Сцинк поднялся на ноги, и Макс ухватился за полусгнившую балку. Деться отсюда им было некуда. Старик, который перевез их через залив, забрал у Сцинка пятьдесят долларов и тут же направил свой ялик к берегу.
Сцинк несколько раз покрутил над головой фонарем. Продолжая держаться за шаткую балку, Макс сказал:
– Хорошо, капитан, вот еще одна моя рекламная фраза: «Эта свежесть доброго утра остается с вами на весь день».
– А как называется продукт?
– «Интимный туман».
– Нет! – Сцинк резко взмахнул фонарем.
Макс постарался не показать своим тоном, что он оправдывается.
– Это женское средство гигиены. Очень популярное.
– Малиновый лосьон! Господи, я подумал, что ты шутишь. И это вершина того, чего ты достиг в жизни?
– Нет, – возразил Макс. – Еще я рекламировал слабоалкогольные напитки, присадки для бензина, лазерные копировальные машины... я принимал участие во многих рекламных проектах. – Макс и сам не понимал, почему он упомянул «Интимный туман». Может, это был бессознательный акт мазохизма или беспечность, вызванная усталостью?
Сцинк тяжело опустился на крыльцо, которое под опасным углом наклонилось к воде.
– Я слышу лодку, – произнес он.
Макс внимательно оглядел воду. Он ничего не услышал, кроме плеска волн и редких криков чаек.
– Что мы теперь будем делать? – спросил он.
Ответа Макс не дождался. При желтом свете фонаря он разглядел улыбку на лице полоумного Сцинка.
– Вы действительно не хотите получить за меня выкуп? – спросил он.
– Этого я не говорил. Я не хочу получить за тебя деньги.
– А что тогда? – Макс швырнул сигарету в воду. – Скажите мне, черт побери, зачем вы все это затеяли. Я устал от этой игры, на самом деле устал!
Сцинка позабавила эта вспышка гнева. Похоже, что это ничтожество осмелело.
– Все, что я хочу, так это провести несколько минут с твоей женой. Она меня интригует.
– В каком смысле?
– С точки зрения антропологии. Хочу понять, черт побери, что же она такого нашла в тебе? Как вы уживаетесь с ней? – Сцинк ехидно подмигнул Максу. – Люблю загадки.
– Если вы дотронетесь до нее...
– Ишь какой храбрый жеребец!
Макс Лам сделал два шага навстречу безумцу, но тут же замер, увидев, как Сцинк поднес руку к горлу. Ошейник! Макс почувствовал, что по спине пробежала горячая волна. Он представил себе, как дергается, словно кукла. И даже знай Макс, что батарейки в пульте дистанционного управления ошейником сели шесть часов назад, он среагировал бы точно так же. Макс понимал, что ожидание боли парализует даже больше, чем сама боль, но ничего не мог поделать с собой.
Когда Макс успокоился, Сцинк заверил его, что не имеет никаких скабрезных намерений по отношению к его жене.
– Боже мой, я не буду к ней приставать. И вообще, я хочу проследить, как на протяжении тысячелетий мужчины добывали пищу. – Длинные руки Сцинка взметнулись к звездам. – Это загадка всех времен, турист. Пять тысяч лет назад мы рисовали на стенах пещер. А сегодня мы пишем оды лосьонам с фруктовыми запахами.
– Но это работа, – дерзким тоном возразил Макс. – И хватит об этом.