Ураган
Шрифт:
И на полмира может крикнуть Эйфелева башня: без промедления, мгновенно электрическая волна донесет ее голос и на берега Амазонки, и в Ледовитый океан, и в пустыню Сахары; и маленькая походная станция услышит ее мощный голос.
В темном воздухе фосфорическим светом вспыхивали линии антенн.
А толпившиеся у станции телеграфа люди с нетерпением ждали новых известий с дирижабля. Тут дежурили корреспонденты газет, родственники воздухоплавателей, просто любопытные. А под землей, где была скрыта станция, шла своя работа, и депеши со всех концов мира высокие антенны ловили и передавали, - сейчас это был вопль о помощи с Атлантического океана, стоны гибнущих в Средиземном море судов.
Но тех, кто стоял под проливным дождем у станции, интересовала только судьба дирижабля 126Л.
Неподалеку от башни кафе было битком набито мокрыми посетителями. И все-таки хлопали двери, и входили новые и новые. Все спорили, кричали, все были так возбуждены, что незнакомые люди говорили между собой как приятели.
– Мосье!
– кричал только что вошедший, с которого ручьями текла вода. Слушайте последнее известие: корабль поврежден, из него выходит газ, они спускаются. Телеграмму подхватила Аденская станция и передала сюда!
Все на минуту стихли. Всем представилось, что среди урагана и тьмы корабль падает на неведомую землю. Но сейчас же снова загудели на все лады, обсуждая положение корабля.
– Сама мадам Жамен на станции!
– кричал кто-то.
– Ура!
– закричал кто-то.
– Телеграмма из Джибути: Рене там.
– Ловкий малый!
– кричал кто-то.
– Бросил товарищей!
– перекричал все голоса какой-то военный.
И опять невообразимый гомон и крики. Так прошло полчаса, и взволнованное море голосов начало утихать: новых сведений никто не приносил. Вернувшийся с телеграфа человек, мокрый, как будто он только что переплыл Сену, влез на стул и прокричал:
– Граждане! Дирижабль обещал телеграфировать каждые десять минут; вот уже скоро час - никаких известий оттуда.
Все замолкли, и слышно стало, как потоки ливня шумели на дворе.
– Рене телеграфирует, - прибавил говоривший, - что там, в Джибути, тихо...
– Во дворце наместника, наверно, нет сквозняков!
– зло сказал военный из своего угла.
– Хорош гусь! Сидит и коньяк потягивает...
Глава II
Уже вторые сутки дирижабль 126Л несся в воздухе. Команда сменяла вахты так же исправно, как исправно работали моторы. Выбившийся из сил Лантье напряженно соображал, как теперь быть. А подумать было о чем.
– Где мы?
– приставал к нему Леруа.
– Над землей Сомали, - усталым голосом сказал Лантье.
Леруа требовал, чтоб Лантье точно указал их положение, и тащил инженера к карте.
– Что за возня в коридоре?
– тревожно спросил вошедший профессор, - вся команда на ногах.
– Мы идем вниз, - сказал Лантье.
– Газ выходит из корпуса корабля. Команда выбрасывает балласт.
– Черт возьми! Он может весь выйти!
– кричал Леруа в тревоге.
– Может, - сказал Лантье, в его усталом голосе послышалась опять прежняя твердость.
– Газ может выйти, но мы рассчитали так, что дирижабль не опустится на землю, пока мы не достигнем берегов Индийского океана.
– Вы телеграфировали о нашем положении?
– беспокоился Леруа.
– Наш телеграф не достигает теперь ни одной радиостанции, и наших депеш никто не слышит. Но, простите, я устал, я усну часа на два.
– Ложитесь, ложитесь, голубчик!
– засуетился профессор, подсовывая подушку.
Лантье повалился на диван и сейчас же заснул.
А капитан Жамен распоряжался в коридоре выбрасыванием балласта; его выбрасывали порциями через определенные промежутки времени. Все пять моторов работали полной силой, и корабль несся со скоростью ста двадцати двух километров в час на юго-восток к берегам океана.
– До чего довели!
– ворчал вслух Жамен.
– А в чем же дело, капитан?
– сочувственно спросил механик.
– Да как же!
– продолжал Жамен, нарочно повысив голос, чтоб все слышали.
– Эти господа ученые ведут себя хозяевами и своими капризными требованиями довели...
– Что такое, капитан?
– спросило несколько голосов.
Люди бросили работу, и вокруг Жамена в коридоре образовался тесный кружок.
– Да еще бы!
– продолжал Жамен, чуть не крича.
– То им давай выше, то ниже, - и все как будто для науки, для наблюдений, и вот попали под удары урагана, расшатало, помяло корпус. Хороши мы будем, если сядем в пустыне!
– Что ж мы будем делать?
– спросил механик.
Веселое настроение команды сразу переменилось на мрачное и тревожное. Слышались голоса:
– Неужели их нельзя унять? Суются во все!
– Я связан приказом исполнять их требования, - с обиженным видом сказал Жамен.
– Вы - другое дело...
– Товарищи!
– крикнул из толпы матрос с мрачным, злым лицом.
– Мы должны вывести капитана из дурацкого положения, а то все пропадем. Их надо запереть и поставить караул.
– Верно! Молодчина, Этьен!
– кричала команда.
– Чего там ждать!
Человек десять направились по коридору к спуску в носовую каюту. Но в это время показался в конце коридора Леруа.
– А, вот один уж есть, стой!
– кричали матросы навстречу Леруа.
– Довольно хозяйничать!
– заорал ему в лицо матрос, который вел остальных.
– Вы арестованы!
И он схватил географа за плечо.
– Почему, что такое?
– крикнул Леруа и отшвырнул руку матроса.
– Это вздор какой-то!
Он быстро оглядел возбужденные лица матросов: злая и торжествующая улыбка Жамена бросилась ему в глаза, Леруа мигом все сообразил.
– Это гадость!
– орал Леруа, весь красный от негодования.
– Этот негодяй вас надувает!
И он указал на капитана Жамена.
– Как вы смеете!
– наступал Жамен.
Но Леруа не легко было унять. Его горячность была не того сорта, что скоро остывает.
– Я сейчас докажу всем, что вы...
– Убрать его!
– заревел высокий матрос и ринулся на Леруа.