Уральская копилка
Шрифт:
И «Справочная книга» своим видом говорит, что немало рук подержали ее и довели до того, что нижние углы корочек оборваны, титульный лист разорван пополам, а нижние углы листов замызганы. Ясно, что она когда-то была в большом ходу, очень нужна кому-то. Но посмотрим, что же это за справочник.
Прежде, чтобы окончить духовную семинарию, надо-было, если не второгодничать, проучиться тринадцать лет: три класса начальной школы, четыре класса духовного училища и шесть классов духовной семинарии. Ее четвертым классом кончалось общеобразовательное обучение, а два последних были специально богословскими с педагогическим
За сто лет семинария сделала 54 выпуска, ибо до 1871 года выпуски производились через год, — очевидно, так было в те времена построено обучение в семинарии.
В «Справочной книге» даны списки окончивших семинарию и по годам, и по счету выпусков. Помимо этого — и по разрядам окончивших: кто по первому, а кто и по второму. За 1866 год, в 24-м выпуске, показан и разряд третий. В первом разряде шли те, кто, оканчивая, не имел в богословских классах отметки ниже четверки. За редким исключением (когда автор не нашел в архиве разрядного списка), составитель придерживался не алфавитного расположения «разрядников», а того места, какое каждый занимал в разряде, применительно к качеству отметок. Так, например, первым в разряде мог оказаться тот, у которого было «круглое пять», а последним — у кого пятерок было не густо, а все больше четверки.
Перворазрядники по окончании курса получали звание «студент семинарии». Это имело свое значение, когда поступавший в священники получал назначение: «студенту» все же давался более богатый, доходный приход, чем просто «окончившему».
Третьего разряда вообще-то не полагалось. Очевидно, Василий Иванович Коровин, который оказался третьеразрядником за 1866 год, имел не одну двойку, так что начальство не хотело оставлять его на второй год и выпустило третьеразрядником. С такими «успехами» Коровину не оставалось ничего лучшего, как пойти в попы в село Тюбук, Екатеринбургского уезда.
С 1866 года начинаются списки лиц, вышедших из семинарии после общеобразовательного, четвертого класса.
В большинстве случаев составитель указывает конечную судьбу окончивших: тот «священник» там-то, тот «протоиерей», тот «учитель народный», а для чем-либо выдающихся лиц — более подробные сведения.
Вот это-то, вероятно, и было более всего интересно для некогда пользовавшихся справочником: интересно ведь узнать, куда попал и кем стал твой старый однокашник. А «коллеги» нового священнослужителя, прибывшего в их приход, могли без лишних вопросов узнать, когда и с какими успехами он окончил семинарию.
Но этим же, как ни странно, хотя и несколько в ином плане, «Справочная книга» интересна нам и сегодня.
На странице 70-й читаем:
«Дмитрий Мамин, слушал лекции на ветеринарном отделении Медицинской Академии 4 года и на юридическом факультете 1 год, известный писатель Мамин-Сибиряк».
Страница 77:
«Александр Попов… кандидат С.-Петербургского университета, известный изобретатель передачи депеш без проводов, преподаватель Минной школы в Кронштадте».
И на той же странице, ниже:
«Константин Дмитриевич Носилов, слушал лекции в Парижском университете, известный путешественник в полярные страны».
Как Мамин-Сибиряк, так и Попов с Носиловым числятся вышедшими из четвертого класса: первый из 30-го выпуска (1874 года), а два другие — из 35-го выпуска (1879 года). Значит, каждый из них не доучился по два года, и вышли они в 1872 и 1877 годах.
Полный курс, то есть и с богословскими классами, прошел наш выдающийся писатель Павел Петрович Бажов — по 55-му выпуску в 1899 году.
Если бы автор взял на себя труд проследить судьбу всех учившихся в семинарии, в том числе и не успевших окончить ее, он мог бы составить большой список бывших семинаристов, пострадавших от руки полиции и жандармерии, — до самого последнего времени существования семинарии ее питомцы принимали активное участие в политической борьбе. На моей памяти целый ряд товарищей пострадали от рук «властей предержащих», так, Миша Марченко умер в пермской тюрьме, Соря Первушин и Миша Кадешников в 1908 году были высланы в Архангельскую губернию…
А ведь это, так сказать, «дезертиры с поповского фронта». Сколько же здесь можно вспомнить выдающихся «беглецов»: Чернышевский, Добролюбов, Павлов, Докучаев — да разве всех перечислишь!
Немало таких было и в Пермской семинарии. Возьмем тот же 35-й выпуск. Первоначально по нему числилось 43 ученика, и вот 23 из них не захотели поповствовать, ушли в высшую светскую школу, а потом стали деятелями русской культуры. Любопытно, что только врачей оказался целый десяток, среди коих один, Дмитрий Парышев, стал профессором Военно-медицинской академии.
Сейчас немножко статистики. Всего в книге перечислено 2619 человек. Они обучались в Пермской семинарии с 1800 по 1900 год включительно. Жаль, что составитель книги не мог дать справки о жизни многих воспитанников по выходе из училища.
Конечно, большинство окончивших пошли по духовному ведомству, а все же можно предполагать, что треть не пошла туда. Большинство таких беглецов из духовного сословия падает на учителей всех рангов — от «народного» до профессора включительно.
Я подсчитал только врачебные профессии, и оказалось: медицинских врачей, включая профессоров-медиков, — 72 человека и ветеринарных врачей — 25, провизор — 1, смотритель клиники Казанского университета — 1, лаборант Томского университета — 1 (до революции лаборантом в Томске мог быть только работник медицинского факультета).
Значительное число падает на группу «чиновники», а из прочих профессий стоит отметить двух лиц, окончивших Академию художеств, двух владельцев (возможно, и основателей) типографий — в Перми и Ирбите, двое были офицерами и один артистом. Если бы установить, кем стали те, о ком у автора нет сведений… Конечно, автору всего легче было учесть лиц духовного сословия, так что оставшихся без отметки спокойно можно отнести к «разным».
Изучая список со стороны языка, можно видеть, как мало чисто церковных фамилий, вроде Воздвиженский, Воскресенский, Преображенский, Покровский, а все больше «мирские», то есть крестьянские. Совсем не то получается, если сравнить фамилии духовенства в старых русских областях, в таких, как Владимирская, Московская, Рязанская. Это говорит о том, что, «облюдняясь», Урал принужден был привлекать к духовной службе крестьян. Кстати, многие фамилии говорят, откуда, из каких мест прибыли их предки на Урал: Белозеровы, Двиняниновы, Кашины, Луканины, Тотьмянины, Удинцевы, Хлыновы и т. д.