Уравнение с четырьмя неизвестными
Шрифт:
— Да, спасибо, я разберусь, — кивнула я, — Всего вам доброго!
Серафима Марковна выплыла из лифта на своем пятом, а я поехала дальше. Поковырялась в сумке в поисках ключей и, наконец, вошла. Дом, милый дом!
Я сменила рабочие джинсы на домашние, налила себе чаю и позвонила маме. Ежевечерний созвон — обязательная программа, даже если дочери уже стукнул четвертак и она давно уплыла из-под материнского крылышка. Быстро исполнив свой дочерний долг, я завалилась на кровать с распечатками. Завтра важный день, хорошо, что утром вернут машину.
Реверс:
Девушку
Ли летела по вечернему городу, радуясь, что поток машин к ночи почти иссяк. По пустым, гулким от тишины улицам, навстречу влажному после дождя ветру. Заложила крутой поворот вправо, вкатилась в арку и заглушила мотор. Огладила бак своего байка, как гладят большую собаку, прощаясь. Нажала на «стоп», музыка в плеере прервалась. Ли сняла шлем. Светлые волосы рассыпались. Не торопясь, девушка вышла из арки во двор, подняла лицо вверх, пытаясь найти то самое окно.
За окнами жила своей жизнью сталинка в тихом центре. Ли вынула телефон, набрала номер. Гудки.
— Алло?
Ли помолчала, не решаясь начать.
— Алло? Кто это? Вас не слышно!
Ли облизала губы и прошептала:
— Привет.
— Привет, кто это?
— Выгляни в окно…
— И получи пулю в лоб? Не смешно! Кто это?
Взгляд Ли метался между окнами шестого этажа, в надежде поймать шевеление за шторами, какой-нибудь признак человеческого присутствия. Шторы не шевелились.
— Выгляни в окно, пожалуйста, — так же шепотом повторила Ли.
— Зачем? Ты кто? Что тебе надо?
— Я Ли. Выгляни в окно, Вероника…
— Я нихрена не понимаю!
И тут Ли увидела тень на фоне освещенной шторы. Тень говорила по телефону. Ли улыбнулась и нажала отбой.
*Кубикл(сubicle) — рабочее место в офисе, одна из множества ячеек большого офисного пространства (area),
разделенного легкими перегородками, не доходящими до потолка.
Глава 2
Аверс:
Пятница! Сегодня пятница! Просто передать не могу, как это меня радует. Особенно сильно я рад тому, что сегодня не планируется никаких баб. Сегодня мы с мужиками… Поверить в это сложно, но мы идем в театр! Васька сказал, будет круто. Он знает ребят из труппы, видел репетиции и пребывал в полнейшем восторге. Вообще-то я не такой уж хам и быдло, как иногда хочу показаться. Я конечно могуч, вонюч и волосат, но театр люблю, и музыку, и даже на балет могу себя заставить пойти, но это уже ради баб, только ради баб.
Бабы! Они — мое проклятие. Я только на четверть азербайджанец, на четверть хохол и на половину русский, но, судя по всему, восточной крови плевать, что я — почти славянин. Вышел я у мамы с папой, правда, ничего. Я размотал с головы полотенце, тряхнул волосами и с удовольствием глянул на себя в зеркало. Хорош! Я состроил зверское лицо и напряг мускулы. Под смуглой (спасибо, деда Теймураз!) кожей заиграли бугры — трапеция, широчайшая,
Сбегая по лестнице, я позвонил Ваське. Приятель мой мучился похмельем и бездельем:
— Здорово, Васисуалий!
— Привет, привет, — позевывая, поздоровался Васька.
— Вечером все в силе?
— Ну конечно, мы же договорились! Птиц, все будет шоколадно. Подснимешь себе там театралочку, как ты любишь, — Васька заржал.
Не очень-то я люблю это погоняло — Птица. Все деда же и виноват. Tair по-турецки — птица. Именно дед растрепал об этом моим еще школьным приятелям, и я стал Птица. Как-то я пожаловался одному мудрому человеку, а тот утешил меня в том смысле, что с фамилией Агаларов я вполне мог бы стать Галей, а это было бы куда печальнее. Так что я не жалуюсь.
— Не-не-не, Девид Блейн! Никаких театралок, — притворно ужаснулся я, — только эстетика и пивас! Лады, до вечера.
— Давай!
Вчерашний дождь отмыл крышу, но сильно попортил бока моего Опелька. Я прицокнул языком, оглядывая свою немытую лошадку, и пообещал ей мойку сразу, как высохнет грязь под ногами. Двадцать минут — и я на работе. О, вот Николашкин Логанчик, забрала уже. Круто вчера с ней покатался. Вот впервые вез барышню домой и ничего не планировал. Хорошо, что такие еще остались, которые не липнут ко мне. И хорошо, что это относится к Нике, я ее очень люблю. Она замечательный друг, очень живая и веселая, без всех этих девичьих ужимок. А мне этого так не хватает. Главное, она же симпатичная девочка, странно, что до сих пор не замужем…
Размышляя на эту тему, я поднялся на свой седьмой этаж, налил себе кофе и пошел работать.
Я люблю свою работу. Мы тут все любим свою работу. Ковыряясь в проекте, я так увлекся, что Сереге пришлось меня пнуть, чтобы я его услышал.
Серега интересовался, есть ли у нас планы на вечер, насчет по пиву в кабачке по соседству.
— Я пас, пацаны, — сказал Саня, — у меня у кума именины.
— Я тоже пас, — развела руками Никеша, — у меня планы.
— Ну и я пас, Серега, твои обязы*, — ожидаемо пошутил я.
— Ну вас всех! Поеду тогда к Катьке, раз вы меня кидаете, — сообщил Серега, но видно было, что он не особенно расстроился.
После обеда приперлась Лерочка. Вот не пойму я, чего она таскается сюда. Если б она меня клеила, я бы понял. Но она в мою сторону — ноль эмоций, я-то вижу. И Серега ее тоже не интересует, это еще виднее. Ну, не Саня же, отягощенный женой и дочкой? Остается только очевидный, но невероятный вариант — она дружит с Никой. Что между ними общего? Гламурка Лерка и наш брат Николаша? Небо и земля, черное и белое, одни сплошные антонимы.