Уравнение с четырьмя неизвестными
Шрифт:
Я вытащил из-под подушки телефон и позвонил Василию:
— Брат, я в четвертой неотложке короче.
—Да я в курсах уже, какая палата?
— ХЗ, честно говоря.
— Ну ладно, счас, — и повесил трубку. Я только собрался ему перезвонить, как услышал голоса в коридоре и через минуту в палату вошел господин Сибирцев собственной персоной.
— Птица, ты куда опять вляпался, а? Схренали тебе бОшку проломили? Ты же дома был?
— Спасибо, нормально я себя чувствую, Вась, — попытался пошутить я.
— Да что тебе сделается, бугаю! Я спрашиваю, как тебе это удалось?
— Я пошел проверять.
— Один? Дебил!
— Я к девушке пошел, нахер мне там помощники? — и я рассказал Ваське всю историю.
Васька согласился,
— Очень благородно, мой пернатый друг, без базара! Я поспрашиваю, кто он, этот Lee. Думаю, в определенных кругах мне про него расскажут. Ну, я поехал, а ты спи. Давай, скоро мой день варенья, я уже заказал феерическое party, а ты тут филонишь! Тебе надо срочно оклематься, Таир! Давай, бро!
И Васька тоже меня покинул. До ужина, а значит, до прихода родичей, оставалось еще часа два. Я снова прикрыл глаза и стал думать о Никеше. Вот вопрос – как мне теперь быть? Я очень хорошо понимал этого гадского Lee — будь у меня его возможности и знай я о нем, я бы, не задумываясь, устранил конкурента. Может, не так радикально. Может, я начал бы с угроз и мордобоя. В общем, я бы, наверное, изначально играл честно. Но самое главное — как теперь быть с Никой? Как узнать, что из рассказанного ею в тот день — полная фигня? Во всяком случае, Lee плевать хотел на то, что Нике не нужны отношения. Он как-раз уверен, что у них отношения. Я так понял, во всяком случае. Но Ника… Не стала бы она мне врать об этом. Сказала бы правду – я встречаюсь с мужиком, но хочу одноразового секса с тобой. Это в ее стиле, мне кажется. А выдумывать подонка Диму — это как-то слишком. Значит, ее вины в произошедшем со мной нет. И я по-прежнему что-то чувствую к ней? Хм… Да, чувствую. Надо быть честным хотя бы наедине с собой. Она мне ужасно нравится. Я просто голову теряю, когда я с ней. Ни одна женщина не отключала мой мозг настолько. Ни одна женщина со времен Рощиной не вызывала у меня такого желания быть с ней, совершать романтические глупости, планировать какое-то совместное будущее. Ника, Никеша…
Я размечтался вовсю, и когда дверь открылась, решил, что сплю. Вошла Ника. С пакетом апельсинов и с лицом печального ангела.
— Птичка… Привет, — и улыбнулась.
— Ника! — я дернулся ей на встречу, позабыв, что дергаться мне как-раз сейчас противопоказано.
Ника положила апельсины на тумбочку у кровати и села на стул.
— Как ты себя чувствуешь, Таир? Что врачи говорят? Серега и Санька передают тебе привет, говорят, чтобы выздоравливал, — выдала она букет больничных банальностей.
— Нормально все, — я пожал плечами, — Врачи говорят, что еще побегаю. Дай руку!
Ника протянула мне руку, и я взял ее тонкую прохладную ладонь в свою. Мне сразу стало мало:
— Ты меня поцелуешь? — спросил я, и отчего-то покраснел, как школьник.
— А тебе можно? — заговорщицки прошептала Ника.
— Можно, — нетерпеливо сказал я и даже сложил губы трубочкой, идиот.
Ника улыбнулась и легко тронула губами уголок моего рта. Если это поцелуй, то я — китайский летчик! Я ловко поймал уже отстраняющуюся Нику за шею и, притянув к себе, поцеловал. Почему она мне так нравится? Что в ней? Что делает ее рот таким притягательным? Ее слова — такими важными? Ее смех — таким приятным?
Ника засмеялась:
— Спокойно, больной Агаларов! В процедурном листке нету ничего такого!
Я улыбнулся, совершенно счастливый от этого смеха и от этого поцелуя. Но веселье не задалось.
— Таир, я хотела тебе сказать… У меня есть три тысячи. Вот, — она вынула из кармана конверт, — возьми, пожалуйста.
— Схренали? — я нахмурился.
— С того, что ты влетел с травой из-за меня. Сколько ты отдал ментам? Я все отдам.
— Ты с ума спрыгнула? Я как-нибудь без тебя это порешаю, Романова! Из-за нее! Ты при чем? Это он, мудак блондинистый. А я ему
— Какой мудак? — не поняла Ника.
— Ли. Тот мужик, который все это устроил.
Ника чему-то улыбнулась, но чему именно, я не вкурил.
— То есть ты знаешь, что это всё Ли? Интересно, откуда?
— Он мне деньги передал. Ровно столько, сколько я заплатил ментам. Так что на твою трешницу можешь слетать в Тай. Со мной. В качестве компенсации морального вреда. Когда меня выпустят отсюда, — и я снова потянул ее к себе. Но Ника не поддалась:
— Таира… Ты только не думай обо мне плохо, ладно? Не думай, что я, типа, кому-то с тобой изменяла, или как-то так. У меня нет отношений. Никаких отношений ни с кем. Ну, я не девочка, конечно, и периодически занимаюсь сексом. Для здоровья, ты ведь понимаешь, о чем я. Но я никому не давала повода думать, что у нас отношения. Просто Ли… Не признает поражений. Так что ты прости меня, если бы я знала, я бы вмешалась. Я слишком поздно узнала. Прости.
— Что за глупости! Ты ни в чем не виновата. И плохо я о тебе не думаю. Но ты права, я все время о тебе думаю. Я думаю, что…
— Нет, только не ты! Таир, ты не веришь в отношения, как и я! Ты — мой идеальный постельный друг! Нам обоим это не нужно, да? Не ты ли мне об этом говорил?! — Ника вскочила, — Выздоравливай, Птица. Завтра Саня приедет тебя повидать. Пока!
И выскочила из палаты, не дав мне ни слова сказать. Я щелкнул клювом.
Мне нужно было с кем-то посоветоваться. С кем-то умным и своим. С кем-то, кто все понимает про эту жизнь и про отношения. И про девок, потому что кто еще понимает женщин так, как понимает женщина? Поэтому я ужасно обрадовался, когда настало время ужина, и явилась баба Тася.
Таисия Семеновна Агаларова, моя бабушка, такой человек, о котором можно рассказывать бесконечно. Сейчас ей семьдесят пять, но по ней никогда не скажешь. Баба Тася в молодости была очень красивая и очень яркая. Она родилась в небольшом городке под Харьковом в тридцать седьмом году, в тот год моего прадеда посадили на пятнадцать лет. Прабабка воспитывала ее одна, но нельзя сказать, чтобы очень сложно ей приходилось, потому, что маленькая Тася, видно, пошла предприимчивостью и стальным характером в отца. И выросло то, что выросло. Закончило львовский торговый и всю жизнь проработало бухгалтером в системе потребкооперации. Все наши по-настоящему ценные семейные приобретения добыты стараниями бабушки. Да что там, все мои успехи на фронтах зарабатывания левого бабла — только с одобрения бабушки и ее грамотных советов. Что касается личной жизни — тут у бабушки также полный порядок. В двадцать пять лет красавица Тася вышла замуж за военного из Азербайджана — моего деда. Но прежде чем выйти за него замуж и стать идеальной украинской женой с борщами и варениками, и вышитыми салфетками, она помотала деду нервы пару лет. Подробностей я не знаю, но знаю, что кроме деда на бабушку были и другие кандидаты, и она лавировала между своими поклонниками, как катерок между сухогрузами. И вообще ба была и остается звездой нашей семьи – она умна, как Эйнштейн, хитра, как сотня лис, у нее железная хватка в вопросах материально-денежных и не менее железной рукой она рулит своим семейством. Мама называет ее «свекровище» и у этого прозвища есть вполне объяснимые основания. Итак, явилась Ба.
Она без всякой жалости потискала меня, вывалила на тумбочку банку борща и десяток котлет, от запаха которых я чуть не захлебнулся слюной, и заставила меня сожрать столько, что я уже дышать не мог. Потом она вышла на минуточку, и я услышал ее громкий, повелительный голос — ба выясняла у врача, что со мной.
А потом она вернулась с двумя стаканами чаю и мы стали говорить о другом.
— Ба, я закохався, мабуть. Таке дурне*.
— Нiчого, воно в усих бува. Можеш не пнутись, я по-русски нормально розумiю*, —улыбнулась бабушка моим корявеньким попыткам говорить по-украински. В отличие от деда, она не стремилась заставить меня говорить на ее языке.