Уравнение с четырьмя неизвестными
Шрифт:
— Ты не понимаешь, Васедло! Я люблю Веронику, — ух ты, я сказал это! Пофиг, что Ваське, все равно рот открылся, язык повернулся, а это показательно, черт побери! — я не могу соскочить, потому, что, во-первых, люблю Нику, а во-вторых боюсь, что эта, как ты верно заметил, психованная извращенка ей навредит. Мне край нужно эту Ли нейтрализовать. Я скорее сам ее грохну, чем соскочу, понимаешь?
— Ты маханулся на всю голову, Таир Эминович, честное слово! Что это еще за сопли? Люблю, трамвай куплю! Что у нее, у этой Веры? Поперёк? Свет клином, а? Ты дебил что ли, Таир? Шутки шутками, но ты реально ввязываешься в опасные игры. Я тебя как друг прошу –
— А нехер меня пугать! Я тоже не девочка! Да, ты меня выкупил, за что тебе честь и хвала. Но если бы не ты, я бы сам себя выкупил, хату бы предложил и выкупил. Грохнет Ли меня? Да я сам ее замочу, и не закашляюсь! — брызгал я слюной на Ваську, — Я мужик, или ссыкло малолетнее? Я может всю жизнь только ее и ждал, эту Веронику! Может ты не догоняешь, как это, а я вот понял недавно. И теперь хер кто у меня ее отберет, тем более какая-то баба! Не хочешь мне помогать — я не задерживаю! Катись к хренам, ищи ту, у которой поперек! И советы свои засунь к себе в задницу, Сибирцев!
— Да я засуну, только кто тебя вытаскивать потом будет? Может Камильман? Или Вера эта? Пошел ты к хренам, Агаларов! Еще пырхает тут на меня! Конечно, Вася тупой, Вася черствый, а у Ромэо свет клином сошелся! Капец! Да на здоровье! Хочешь без башки остаться — милости просим! Потом не надо звонить и пищать «Вася, брат, мне дело шьют! Ах, спасите-помогите!»
— Да пошел ты на хрен, Сибирцев! Сколько я еще тебе должен за твои услуги, спаситель, сука?
— Да ты не расплатишься сроду, лошара! Рот закрой и слушай сюда! Тебе надо сыграть против нее ее же оружием! Мы ее посадим. Так, что она не откупится. Показательно посадим. С журналюгами, с шумом. Чтобы вытащить ее ни у кого не вышло. Я подумаю, как это обтяпать. А ты пей свои лекарства и поговори с этим музыкантом. Надо понять, каким боком он тут. Давай, лечись!
— Стой. Она, припустим, сядет. Одна фигня – она потом выйдет. Лет через восемь, когда у нас с Верой дети будут, и я буду уязвим для любой херни с ее стороны! Это не годится. Она должна отступиться сама. Она должна проиграть. Вероника должна выбрать меня. Надо думать в эту сторону.
— Смотри-ка, дети у них будут! — Васька улыбнулся и опустился обратно на стул, — хорошо, давай подумаем в эту сторону. Что у тебя есть такого, что лучше, чем у Ли? Ну, про твой горячий перец мы сейчас не говорим.
— У меня есть стабильность. Я нормально зарабатываю, надо мной не висит ни пуля, ни срок. Я молодой, здоровый мужик. Я, в конце концов, мечта сотни девок!
— А вот это, кстати, интересно! Можешь ты вызвать у Вероники ревность? Чтобы она испугалась тебя потерять?
— За нефиг делать! Только она еще рада будет, что от меня избавилась. Ладно, я кое-что придумал. Я обдумаю это как следует, а потом расскажу тебе. Давай, езжай уже, ты же занят очень, у тебя же поиски той, единственной, у которой поперёк!
Васька заржал, пожал мне руку и отбыл. Я завалился в кровать, открыл Никины фотки и стал обдумывать свою идею.
Реверс:
Юлия Добкина снова смотрела вслед девушке, только что покинувшей пятнадцатую палату. Но девушка была совсем другая.
— Все чудесатее и чудесатее, — пробурчала Юлия Владимировна себе под нос.
Она вошла в ординаторскую, долила в чайник воды из кулера, нажала кнопку. Потом ополоснула под краном черную кружку с белой надписью «Чтоб вы уже сдохли!» и положила в кружку
Затем очень красивая девушка Жюли достала из холодильника бутерброды, упакованные в пищевую пленку, налила в чашку кипятка и села к столу. Есть у нее дурная привычка – разговаривать сама с собой.
— Ну и кто у нас может прояснить ситуацию? А, Жюли, мон амор? Кто тебе все расскажет? Только Порки! Срочно встретимся с Порки…
Поднял связь — вошел в интернет через GPRS (мобильную сеть).
Открыл Оперу — Opera, браузер, программа для просмотра сайтов.
Фэйсбучек — Facebook, социальная сеть.
Инвайт — приглашение дружить, запрос на включение в “друзья”.
Глава 17
Аверс:
Я нажала «Позвонить». В трубке раздался длинный гудок, потом еще один и наконец:
— Слушаю.
— Я подумала об этом. И захотела тебе позвонить. Давай пойдем в ресторан. Я надену платье.
— Я люблю тебя, — прошептал Каминский в трубке.
Я закрыла глаза, пытаясь удержать охватившие меня эмоции. И зажала рот рукой.
— Я так люблю тебя, — прошептал Каминский мне в шею, прижимая меня к себе.
Я укусила себя за ладонь. И, слава богам, это хоть немного помогло…
Мы долго и нежно целовались в коридоре. Потом переместились в спальню и там окончательно и бесповоротно помирились.
Мне кажется, я подсела на Каминского, как на наркоту. Когда я с ним, я забываю… слишком сильно забываю о себе самой. И когда я с ним, мне хочется претворять в жизнь все эти сахарные глупости. Даже купить платье. Что это? Волшебная палочка? Да, я вижу его, и ноги подкашиваются от желания, в этом все дело. Слишком ярко. Слишком хорошо. Идеальный секс. Секс до небес. И кое-что еще. Его манера говорить по телефону. Прядь, упавшая на глаза. То, как он настраивает гитару. То, как он, чертыхаясь, натягивает узкие джинсы. Как он ест. Как он встряхивает волосами, прежде чем собрать их. Его голос. Его запах. Все то, из чего состоит Влад Каминский, змей-искуситель Каа, мальчик Слава. Бог ты мой, неделю назад он был просто мальчиком Славой. А сегодня я лежу у него подмышкой, полумертвая от бесконечного и фееричного секса, и не могу заснуть. А он спит, и пахнет полынью. Надо узнать, какая у него туалетная вода, божественный запах. Его светлые волосы щекочут мою шею. Его цепочка врезалась мне в щеку. Его дурацкий перстень со львом поблескивает в свете уличных фонарей. Он, он, он… я задыхаюсь рядом с ним. Я слишком много думаю о нем. Я не хочу! Я НЕ БУДУ! Я завтра позвоню Ли. Или поеду к Агаларову и изнасилую его прямо в больнице. Мне нужно перебить ЭТО. Срочно!
***
Я притащила свое измученное тело на работу и даже заставила себя разобрать почту. Потом сдалась и побрела в реструм за кофе. Три порции экспрессо я бодренько слила в одну большую кружку, вооружилась сигаретой и вышла в курилку. Спать хотелось нечеловечески, тело болело и ныло, хотелось лечь и выспаться во всех позах и в гордом одиночестве.
Утро у меня было туманное. Каминский подскочил, как ошпаренный и, матюкаясь, принялся бегать по квартире и одеваться. На мой невнятный вопрос насчет что случилось, он объяснил, что у него через пол-часа важная встреча по фармоборудованию, а он проспал, и все, пипец, и вот мне ключи, и пусть бы я спала дальше. От слов про ключи шкура на мне поднялась от ужаса. Я вскочила, как ошпаренная, плеснула в лицо водой и выбежала из квартиры чуть не раньше, чем Влад. Каминский поймал меня в подъезде, и за руку вывел наружу. Я прощебетала: