Уравнение с четырьмя неизвестными
Шрифт:
Вера набрала ответ: «я приеду тебя встречать» Отправить. И будь, что будет.
Глава 19
Аверс:
Понедельник. Ненавижу понедельники. Сегодня не исключение. Сыро, противно… машина дурит, пробки… Мойдодыр с цепи сорвался — орет и орет, дедлайном пугает… Мы сегодня с ним вдвоем — Коробочка в отъезде, Таир все еще на больничном.
Я кодила до обеда, не поднимая головы. В обед прискакала Лерочка, но я отправила ее гулять — уж больно грозно глядел Мойдодыр, уж больно хотелось успеть все до четырех, потому что я договорилась с Серегой, что уйду в четыре. Я позволила себе всего два перекура за день, да еще один спец-перекур с Птицей. Он постучался в мессенджер и слезно просил поболтать с ним, потому как ему скучно. Я вышла
А потом натикало шестнадцать часов и я распрощалась с нормальной жизнью, чтобы окунуться в свои дела сердечные, чтобы не сказать дела промежножные.
Я неторопливо пробралась через центр, поймав себя на мысли, что рассматриваю платья в витринах. И заставила себя поржать над этим. Впрочем, получилось почти искренне.
Silver Solid снимают репетиционную базу в бывшем Доме Политпросвещения, ныне Центре культуры Октябрьского района. «Центр» этот расположен далековато от центра, в Энкиной балке, рядом со старым тусовочным пятачком. И если до тусы я добралась более-менее без проблем, то углубившись в переулки, прокляла все на свете. Под колесами явно велись затяжные боевые действия между кротами. Я ползла из ямы в яму и плакала о подвеске. Все было так отвратительно, что я даже не подняла головы, чтобы полюбоваться окружающим меня декадансом. Застройка этого района — начала прошлого века, много модерна, попадается ампир, мой любимый ар-нуво. И все это старое, пыльное, в трещинах, от чего приобрело особенную прелесть. Обычно я с удовольствием гуляю в таких местах, но поскольку я не гуляла, а ехала, красоты окружающего пейзажа прошли мимо меня.
Наконец я подползла к цели и припарковалась справа от огромного старого тополя, печально облетавшего к моим ногам. Я вышла из машины, оперлась задницей о капот и закурила.
Когда же я подняла глаза, то имела счастье наблюдать, как слева от тополя пристроился серебристый матиз, и из него выпрыгнула потрясающе красивая девушка Жюли. В платье! Я непроизвольно хрюкнула. Жюли увидела меня, и лицо ее приобрело настолько высокомерное и презрительное выражение, что об него можно было порезаться. Я улыбнулась ей и помахала сигаретой. Жюли только выше вздернула подбородок, но я решила не обострять и принять это за приветственный жест. Она тоже закурила. Мы подождали минут десять в полном молчании, я почитала немного книжку в телефоне, выкурила еще одну сигарету и решила про себя, что сейчас уеду. Будто в ответ на мои мысли в конце переулка показался синий мерседесовский микроавтобус, который, если следовать логике, и вез к моим ногам самого Влада Каминского.
Идиотское положение! Эта Жюли в платье! Ну еще хоть кто-нибудь один бы – и было бы нормально. Но вдвоем мы смотрелись просто идиотками. Бусик преодолел кошмарный путь до здания и остановился. Дверь отъехала в сторону, и изнутри посыпались кофры, сумки и музыканты. Влад выскочил, оттолкнул плечом Пашку-ударника и рванул на крейсерской скорости. Ко мне? К Жюли? К тополю? Во всяком случае, Жюли не ждала милостей от природы — она двинулась навстречу Каминскому. Боже, какой идиотизм! Я опустила глаза. Но все равно увидела, как он ловко обошел ее по касательной, пробормотав что-то вроде «привет-Жюли-как-жизнь-извини» и вот он уже рядом, и ноздри мои затрепетали от запаха полыни, и на меня обрушилась лавина светлых волос, и сладкие губы, и сильные руки и… Колени предательски обмякли. Я ухватилась за отвороты его куртки и, наплевав на весь идиотизм и мелодраму,
— Привет, — прошептал он, не прерывая, впрочем, поцелуя.
— Привет, — ответила я несколько секунд спустя, когда его рок-н-рольное величество все-таки меня отпустило.
— Я так соскучился, Вера, ты просто себе не представляешь! Я написал тебе новую песню. Мы сейчас поедем… — тут он оборвал себя и поглядел мне в глаза,— Ты же не против поехать со мной на Посольскую, Вера?
Что ж, урок усвоен. Он спрашивает моего мнения. Я же не против? Наверное, я против. Именно поэтому я приехала сюда, рискуя подвеской, и ждала двадцать минут рядом с красоткой Жюли в ее дурацком (на самом деле сногсшибательном) платье. И именно поэтому я все еще держу его куртку в кулаках, и именно потому, что я против, я сейчас утону в его глазах-ледяных омутах.
— Не против, — заверила я его.
— Тогда пойдем, я возьму гитару и шмотки, — и, крепко ухватив меня за руку, потащил к автобусу.
Мы прошли мимо зеленой от злости Жюли, потом мимо ухмыляющихся музыкантов. Влад подхватил сумку и кофр с гитарой.
— Мужики, спасибо всем, созвонимся, я поехал! — прощание обошлось без слез и объятий, Каминский выпрыгивал из шкуры от нетерпения, а музыканты так понимающе кивали, что я готова была провалиться сквозь землю.
Мы уже почти подошли к моему логанчику, когда Жюли предприняла еще одну попытку:
— Вла-а-ад, — пропела она, — а разве ты не расскажешь, как прошел тур? А выпить за успех Silver Solid? Неужели нормальное возвращение с гастролей отменили из-за дождя?
— Юля, — бесцветным голосом ответил ей Каминский, — нормальное возвращение с гастролей тебе с большим удовольствием продемонстрирует группа Silver Solid. А меня оставь, пожалуйста, в покое, ладно? Желательно насовсем.
Я снова пожелала провалиться сквозь землю, и поглубже. Бедная девочка! Мне вспомнилась я сама пять лет назад, хлопающая полными слез глазами на пороге бывшей Диминой квартиры. Кстати. Какие-никакие, а с Димой нас связывали отношения. А что связывает Жюли и Каа? Я совсем было собралась спросить его об этом, но мы уже пришли к машине.
Пришлось открывать багажник, потом садиться за руль, потом пытаться отбиться от его рук, устремившихся ко мне под куртку, потом заводить машину и, наконец, медленно и печально красться между ям.
Мы заехали в супермаркет, и надо было видеть эту картину маслом: чинный Каминский везет тележку, я складываю в нее продукты… Ужас, ужас и кошмар!
А потом я забыла о Жюли, о продуктах, о кошмарах — мы вошли в квартиру Влада и дверь за нами закрылась.
Как же он целуется, змей Каа! Как замирает мое дыхание, как прокатывается вдоль позвоночника волна желания, как подгибаются ноги и закатываются глаза у бедной маленькой Ники, которую придавил к стене в тесной прихожей кожаный и джинсовый, твердый и горячий, как печка, жестокий и щедрый Каа… Влад… мое наказание…
Я таяла, таяла, пока этот ужасный человек не прекратил свои пытки языком и губами и не начал пытать меня другими вещами:
— Вера, — сказал он, отстранившись, — я привез тебе подарок. Мне надо спрашивать твоего согласия или можно просто подарить? Я больше не хочу смотреть на задние фонари твоей машины, так что я теперь достану тебя до печенок твоим согласием, ты понимаешь?
— Понимаю, — вздохнула я, — но в честь твоего возвращения ты мог бы сделать исключение, и не доставать меня хотя бы сегодня?
— Ладно, — хитро улыбнулся Влад, стащил сапоги и пошел в комнату, волоча за собой вещи. Я тоже разулась, забросила пакет с продуктами на кухню, заодно включив чайник. И пошла за Владом.
Каминский уже разделся, оставшись только в джинсах, так что я пару секунд усмиряла себя и отводила глаза от ключиц, груди, живота, от темной дорожки волос, ведущей под ремень, от шевелящихся на бицепсах дракона и грифона… Короче! Влад улыбаясь потрошил сумку. Наконец, он вынул из нее пакет и протянул мне: