Урбанизатор
Шрифт:
Потом по конкретике пошли. Снова пришлось напоминать, что наш русский православный обычай захоронения не соответствует ни Закону Моисееву из Второзакония, ни известным указаниям Иисуса. Прямого запрета на посмертное вскрытие — нет.
Ещё бы! Древние евреи вообще скелеты полностью раскручивали — «косточки перемывали».
Сложившаяся местная практика…
Разницу между «Святым Писанием» и «Святым Преданием» — понимаете? Для Лютера с его sola fide, sola gratia et sola Scriptura (только вера, только благодать и только Писание) эта разница — основание для
«Я не могу и не хочу ни от чего отрекаться, потому что нехорошо и небезопасно поступать против совести».
Есть, конечно, прямое указание на семь дней нечистости для каждого, прикоснувшегося к трупу. Но ведь известна и стандартная процедура очищения!
— Аггеюшка! Какие проблемы?! Вот прям счас! Загоню всех Мараниных девок в баню, тебе мочалку дам и… и очищай от скверны всех и каждую! Во всех местах. А саму Марану — хоть три раза! Покуда сил твоих хватит…
— Ой, Воевода! Да что ж ты такое говоришь-то! Ведь грех же ж смертный!
— С Мараной? Точно. Смертельный. Многие не выживали.
Я внимательно разглядывал раскрасневшегося, с опухшим растерянным лицом и растрепавшимися волосиками вокруг лысины, попа. Оживает. Но ещё не вполне. А здорово я его приложил: нос — буряком.
— Ладно, Аггей. Не буду кидать тебя в… в печь огненную. Сам пойду. Ты, главное, запомни: твое дело — души человеческие уловлять. Для тел… и другие ловцы есть. А то, может — пойдём вместе? Нет? Ну, тогда помолись за меня.
О каждом из моих людей можно написать книгу. Люди с простыми жизненными историями — ко мне не приходят. Иногда я удивляюсь попандопулам: они невнимательны к окружающим. Тогда почему они ещё живы? Никакие технологические, социальные, административные, боевые… прогрессизмы не имеют значения, если у вас за спиной оказывается человечек с ножиком. Который вдруг вспомнил, что его троюродного дедушку по матери когда-то сильно обидел какой-то персонаж с таким же родовым именем, что вам досталось. Или ещё какая причина нашлась.
Это можно предвидеть, если смотреть и видеть человека. Или — «нет». И весь супер-пупер прогрессизм вытекает желчью из вашей пробитой печени. Или где она там у вас образуется.
Кроме безопасности, есть ещё причина: мне мои люди интересны. Вокруг меня масса увлекательных, ярких личностей. Может быть они такие яркие, потому что я на них внимательно смотрю? Если бриллиант выкинуть в мусор — он не будет радовать вас своим блеском.
Мара, безусловно, из самых ярких «бриллиантов». Про неё не только романы — саги, баллады и эпосы сочинять можно. А также — частушки и куплеты, стансы и элегии. В чём я в очередной раз убедился в ходе нашего ночного собеседования.
«Кладезь непознанная».
Не-не-не! «Непознанная» не в том смысле, с которым они с Суханом даосизмом…
Для начала — я осознал парадокс. Мара считает себя богиней Мараной. Поэтому — атеистка.
Ме-е-едленно.
Если человек — бог, то он — в бога не верит.
Тут есть такое экзистенциальное противоречие. Между волшебством и религией.
Мы засели в её закутке рядом с моргом, приняли по граммульке, и она, довольно экспрессивно, принялась объяснять:
— Это вы, дурни, Христу молитесь. Выпрашиваете, выклянчиваете, на коленях ползаете… Чудо вам подавай! А ты знаешь — что потом?! Что — по эту сторону порога?! Вот, дошла молитва. Услышана. Принята к рассмотрению. Самим! И чего ему теперь делать?
— Ну, как чего… сотворить чудо…
— Лягушонок! Не разочаровывай меня! Конкретно! В деталях!
— Ну откуда я могу знать… Наверное… пожелать. Чтобы вымаливаемое сотворилось… Повелеть… Сказать… Пальцами, там, щёлкнуть, дунуть-плюнуть…
— Ты…! Мартышонок плешивый! Ты сам-то можешь целый день дуть-плеваться?! Пальцами от восхода до восхода щёлкать?! А ведь и лезут, и лезут, и просю-ют и просю-ют… Вздохнуть, Ваня, некогда…
Осознавая неудобства божественности при пребывании «с той стороны прилавка», Мара напрочь отметала всякие молитвы хоть кому. Из чувства цеховой солидарности.
Фрезер в «Золотой ветви» пишет:
«Дикарь, в отличие от цивилизованного человека, почти не отличает естественного от сверхъестественного. Мир для него является творением сверхъестественных, антропоморфных существ, которые действуют из побуждений, подобных его собственным, и которые могут быть тронуты призывами к состраданию…
Боги посылают дикарю хорошую погоду и обильный урожай в обмен на молитвы, обещания и угрозы. А если… бог воплощается в нем самом, то надобность в обращении к высшему существу вообще отпадает. В таком случае дикарь сам „обладает“ всеми способностями, необходимыми для того, чтобы содействовать собственному благоденствию и благополучию своих товарищей».
Мара «сама обладает всеми способностями». Поэтому взамен религиозного мышления у неё функционировало магическое.
«Магия… предполагает, что одно природное событие с необходимостью неизменно следует за другим без вмешательства духовного или личного агента. Фундаментальное допущение магии тождественно, таким образом, воззрению современной науки: в основе как магии, так и науки лежит твердая вера в порядок и единообразие природных явлений. У мага нет сомнения в том, что одни и те же причины всегда будут порождать одни и те же следствия, что свершение нужного обряда, сопровождаемое определенными заклинаниями, неизбежно приведет к желаемому результату…
Маг не упрашивает высшую силу, не ищет благорасположения переменчивого и своевольного сверхъестественного существа, не унижается перед грозным божеством. Но власть его, сколь бы великой он ее ни считал, никоим образом не является властью произвольной и безграничной. Он располагает ею лишь постольку, поскольку строго следует правилам своего искусства или природным законам, как он их понимает…
аналогия между магическим и научным мировоззрением является обоснованной. В обоих случаях допускается, что последовательность событий совершенно определенная, повторяемая и подчиняется действию неизменных законов, проявление которых можно точно вычислить и предвидеть…