Шрифт:
Часть 69
«Душа неслышная стремится В ненасытимую волшбу…»
Глава 375
Urbi et orbi — городу и миру. С этой фразы начинается благословение Папы Римского, так начинались манифесты древних цезарей.
Как назвать человека, который город строит? Урбанизатор? По-русски — градостроитель.
Мне в ту пору «orbi» — был мало интересен. Мой «urbi» — куда как… забавнее. Рос он не по
«И воздвигся град крепкий. Велик и мног людьми».
Сказать-то легко…
«Быстро сказка сказывается, да нескоро дело делается» — слышала, красавица, такую присказку? А как с этим бороться? Так просто же! Делать не одно дело, а много. Каждое дело в свой срок исполнится, а все вместе…
«Кто поверит, я и сам не верю — Толь на счастье, то ли на беду, У меня семь пятниц на неделе И тринадцать месяцев в году».«Сказок» — по семь раз во всяк день слушать приходилось. В каждую из «семи пятниц». Все «тринадцать месяцев в году».
В первой жизни привык я к тому, что люди из сел и деревень переходят в города. Казалось, что всегда так было, во всех странах и временах, что иначе и быть не может. Города растут и высасывают население из округи. Это и называют — «урбанизация». Только моры да войны могут заставить людей разбежаться по деревням.
Отнюдь. На «Святой Руси» движение идёт в обе стороны. Часто сперва ставят город, а уж из него и деревни расселяются. Так расходились по земле кривичи и словены из поставленных сперва Ростова и Ярославля. Так нынче расселяются славяне из Костромы, Городца, Галича. Так будут ставить города Черты на южном русском порубежье в 17 веке, так поставит Пётр Первый — Гжатск. Да и сам Петербург: сначала — город, потом — селяне вокруг.
Есть другие схемы: по северо-американски — фермерами-пионерами. По южно-американски — плантаторами-латифундистами. Так заселял Мордву московскими боярами Иван Грозный. Казачьими крепостицами-острогами для объясачивания аборигенов Сибири. Катящимися по миру россыпью орешками-«мирами» — русскими крестьянскими общинами.
Что выбрать?
«Решая как нам поступить, Пусть мы всегда произносили Сомнительное слово „или“ Но выбирали только „быть“».Об этом — чуть позже.
Первые недели, после того как лёг снег на Стрелку — самые спокойные, самые добрые. Соседи-эрзя ушли в свои зимовья. На реках лёд тонкий — другим соседям не придти. Живём сами, как на острове.
«Один дома» — это здорово!
Первая охота по пороше. Морозец чуть пощипывает, снег белый, пушистый, звериный след петляет, лыжи сами бегут, волшебный зимний лес стоит… Славно!
Зверьё — бьём. И тех, кто к нашим мусоркам прикормился, и кого в лесу углядели. Пока снег неглубок, а мороз не силён — можно промышлять, например, лис — «вытаптыванием». Когда глубокие снега лягут — и лосей с олешками погоняем. Однако большинство зверушек берём ловушками да силками. Могута каждый день чего-нибудь приносит.
Лес — валяем. На брёвна, на поделки, на дрова. Славное дело в зимнем лесу в солнечный день топором постучать! Просто праздник души и тела!
Зима — «правильное» время лесоповала. Что до сих пор было — от спешки да бедности. Зимой канальцы в древесине сужаются, удар топора их забивает. Место сруба — не спила! — влагу из окружающей среды не тянет, бревно лежит дольше, не гниёт.
Поставили нормальный «нижний склад». На горке. Это такой термин на лесоповале. У нас конкретно — большой амбар, в котором вручную распускаем брёвна на доски.
«Пилите, Шура, пилите. Она золотая» — гениальные слова! Особенно — при отсутствии нормальной пилорамы.
Прокуй выковал несколько довольно длинных, в кавалерийскую саблю (1.10-1.20) полотен для пил. Сбили их в блоки попарно и таскаем. К себе и — э… к себе.
Блоки на колёсной мази поставили — для изменения направления усилия.
«У человека руки так растут, чтобы к себе подгребать. А не как лапы у курицы — в стороны отбрасывать» — русское народное наблюдение.
Следуем. Народной мудрости и человеческой анатомии. В первой жизни я до таких тренажёров раз-два в неделю добирался, ехать надо куда-то было, деньги платить. Ещё и индикаторов понатыкают — фиг поймёшь.
Здесь — бесплатно. «Фитнес на халяву!». Пропил в бревне растёт — всё сразу понятно. Полчаса подёргал «на себя» — вся мускулатура огнём горит. Здоровье — растёт, «жаба» — радуется. Ну, ребятки — займёмся бодибилдингом. Бицепсы у всех такие будут… Рубахи порвут!
Если смотреть на происходящее не как на физкультуру, а как на технологический процесс… Убожество.
Это вы мне говорите?! Ни циркулярку запустить, ни цепных пил понаделать. Двигатель бы мне! Но…
«Я — и лошадь, я — и бык. Я и — баба, и — мужик».Всей мощи: хомом сапиенснутая «лошадиная сила». Без лошадей — они у нас брёвна с лесосеки таскают. А быков и сначала не было.
И жо поделать? — А как всегда: нищета начальства — мука подчинённых. Я хоть велел амбар тёплый, с печкой — поставить. Два светильника скипидарных из Пердуновки и… Давайте, ребята, потешайтесь. В смысле: ещё и топорами потёсывать надо. Смены — круглосуточно. Для «бревенчатой распущенности». Как уже сказано: брёвна — распускают. Тут уж не до половой доски: лавки, полки, столы, двери — нужнее.
Актуальность? — Двести человек просто спать положить — километры доски. Широкой, струганной. Иначе… Занозы из задницы никогда не вынимали? Или — спать в тряпье. Как бомжи в теплоцентрали.
Такой… «пятнистый» прогресс — «тут — могу, тут — не могу». Надо бы домницу ставить — не из чего. Огнеупорная глина из Ярилиного оврага — на другое ушла. Дальше ковырять опасно: двух чудаков завалило.
Добытого Горшене хватило: построил-таки печку для обжига горшков. Крепкую — 1300 градусов держит. Как в Пердуновке было — с оборотным пламенем. Я ж рассказывал!