Урбанизатор
Шрифт:
В 21 веке по этому принципу: просмоленная ткань — строят даже боевые корабли-тральщики. Называют уважительно: «из композитных материалов». Попутно применение эпоксидки вывело из малого кораблестроения дуб и тик. У меня таких смол нет, поэтому проще:
«…доски обшивки должны ставиться на обычный крепеж, а не на клей, и герметизироваться набивкой. Если применяются традиционные материалы в виде хлопка и дегтя, доски обшивки не должны пропитываться эпоксидной смолой. Это требуется для того, чтобы они, забухнув, обеспечили водонепроницаемость соединения».
Здесь
Руль нормальный поставил! Здесь пока — все рулят вёслами. Я ж рассказывал! Что рулевое весло перетащили с правого борта на корму — недавнее изобретение. Кнорры скандинавские, как рассказывали, до сих пор с правым рулём ходят. В смысле: с правым рулевым веслом.
Об остойчивости — особо.
«Опыт эксплуатации судов класса Т2… показал, что на открытой воде, имея надежное устройство для закручивания стакселя на штаг и патент-риф, позволяющий за считанные секунды уменьшить площадь грота, намотав его на гик, можно плавать на швертботах без опасения за их остойчивость».
Этому мне и моим людям ещё предстоит научиться. И кто такой — «патент-риф»?
«… при встрече шквала следует поднять шверт, чтобы уменьшить опасную величину кренящего момента… с убранным швертом швертбот под действием шквала проскальзывает — дрейфует под ветер».
У меня здесь — шверцы. Надо проверить.
«На острых курсах, выбирая или потравливая шверт, можно в значительных пределах изменять центровку яхты в зависимости от курса относительно ветра и его силы».
Похоже на доски, вставленные вертикального между брёвнами Кон-Тики. Они оказались рулями древних мореходов. К большому удивлению Хеердала и его команды.
Понятно, что мы не воспроизводили проект «Ската» 1984 года, а делали нечто похожее. Камбуз и гальюн вынесли к носу, рундук для подвесного мотора мне… увы. А вот три пары вёсел — обязательно. Колодца для шверта нет, а лебёдку для шверцев — с прибамбасом. Она же их либо — обоих поднимает, либо — в противофазе. Устройства для аварийной закрутки стакселя — не придумал ещё, блок стопоров фалов — обязательно. Полностью иная подпалубная планировка. Зачем мне пять спальных мест, причём 4 — двуспальные?
Команда — вповалку. Мне отдельное помещение под кокпитом. Тут правда, койка… широкая.
Итого… Экипаж — 2 человека. Капитан — рулевой, матрос — вперёдсмотрящий. Посадить на такую посудинку можно человек 15. Но путешествовать с удобствами… 5–7 пассажиров.
Без вперёдсмотрящего — нельзя. Дело не в речных поворотах. Половодье несёт кучу плавника. Биться об них наборным корпусом… не здорово.
Я, было, хотел сначала «Ботик Петра Великого» построить. Лазил по нему когда-то. И длина сходная. Но… беспалубный, пять пар вёсел, гафельный грот и треугольный кливер. Будем начинать «потешную флотилию» не с «дедушки русского флота», а с достижений бермудских рыбаков 20-х годов 20 века. Для «потехи».
Все дружно хихикали над моим швертботом. «У Воеводы портянок нема — наискось пополам режет да вешает». Уверенно предсказывали переворачивание судна. И удовлетворённо смотрели, как их предсказания сбываются. Шверцы, за их форму, называли то — ушами, то — оладушками. Без рулевого весла… — «не, не поплывёт». Сама идея ходить под парусом против ветра — вызывала опасение о моей «умственной болезни». Аггей настоятельно и неоднократно уговаривал поститься, молиться и христосоваться. «Чтобы сии странные идеи душу твою не мучили». Хорошо хоть — сатану не вспоминал.
Мне это было… познавательно — чётко видна мера веры моих людей в меня.
Через несколько лет мы вышли в моря. Ни боевые галеры, разгонявшиеся в атаке до 7–8 узлов, ни дракарры с 10 узлами, ни фелюки, дромоны или нефы — не могли догнать или уйти от моих кораблей. Так ещё одно «не-оружейное» свойство, подобно лыжам в «Ледовом побоище», обеспечивало победы и сохранение жизней мои людям.
На смену простеньким «бермудцам» пришли корабли со смешанным парусным вооружением, их размеры росли. Ещё более важными были их скорость и манёвренность. Что дало нам весьма существенные преимущества в последующих делах.
Лёд в конце марта снесло, спустил на воду свой… мои говорят — «шварк-бот». И он… шваркнулся. Лег на борт. Статическая остойчивость не обеспечивается. Пришлось срочно забивать пространство у днища вдоль киля между шпангоутами — кирпичами. Их у меня много — Христодул такую выпечку даёт! «Туды её в качель»…
Потом мы пару дней походили туда-сюда вдоль берега. И снова «шваркнулись». Ну это уже чисто моя ошибка с парусами. Ещё были… случаи. Хорошие шпангоуты Звяга вырезал. Крепкие. Корпус выдержал. А вот люди…
Я поставил на обкатку четырёх парней. Один заболел — вода-то ледяная, другого гиком… гакнуло, третий просто струсил. Но из четвёртого получилось… что-то вроде меня самого. Трифа очень переживала — это её братишка мне под руку попался. Самому ещё тринадцати нет, но во всюда лезет без страха.
«Тот, кто с детства знает, что труд есть закон жизни, кто смолоду понял, что хлеб добывается только в поте лица… тот предназначен для больших дел, ибо в нужный день и час у него найдутся воля и силы для свершения их…
Часто цитируют три слова незаконченного стиха Вергилия: „Audaces fortuna juvat…“ („Смелым судьба помогает…“), но цитируют неправильно. Поэт сказал: „Audentes fortuna juvat…“ („Дерзающим судьба помогает…“). Дерзающим, а не просто смелым почти всегда улыбается судьба. Смелый может иной раз действовать необдуманно. Дерзающий сначала думает, затем действует. В этом тонкое различие. Дик Сэнд был „audens“ — дерзающий».
Малёк — не «пятнадцатилетний капитан», не Дик Сэнд. Ну так он и родился в 12 веке, а не в 19-ом! И вырос в Пердуновке, а не в Нью-Йоркском приюте!