Урфин 2. Новая власть

Машошин Владимир Анатольевич

– Ерунда какая-то, – пробормотала Юля.

– Вот уж от Аленького не ожидала такого, Виталий Петрович всегда такой тихий был, – Татьяна вошла, качая головой. – Чего-то сегодня все такие нервные? Ну, да ладно, ему видать и самому неудобно стало, забился в угол и молчит… даже жалко его.

Под ногами Татьяны захрустела россыпь осколков.

– Это что? – Татьяна глянула под ноги. – И ты, Юлька?!

– Что значит и я? – Юля взглянула на Татьяну.

– Катька в процедурной стакан разбила, потом Надежда Ивановна из четвёртой палаты, теперь

вот ты, – пояснила Татьяна.

– Я не разбивала, он сам, – призналась Юля.

– Ну, конечно, эх Юлька, Юлька, где твоя игрулька? – покачивая головой, Татьяна спрятала в шкаф сложенные стопкой простыни. – Убирай, коли разбила, пусть на счастье будет.

– Я не… ладно, уберу, – Юля подошла к углу возле двери и вытащила из-за шкафа, обдёрганный веник с грязным совком.

«Как хорошо, что ухожу отсюда, все эти странные облака, жуткие подвалы, взрывающиеся стаканы, нет уж, ищите других дураков, – думала Юля, усердно работая веником».

Она смела в небольшую грязную кучу осколки, остатки чая, выкидыши веника, и загребла всё это на совок, а затем выбросила в ведро. Вот так, ей не трудно, пожалуйста.

– Да, странный сегодня день, все как с цепи сорвались, ещё это облако, – Татьяна присела на кушетку и подобрала ноги. – Мы с тобой, Юлька, как на арене цирка.

– В цирке весело, – Юля присела рядом. – А у вас тут дурдом просто, хорошо, что ухожу. Пусть в Игнатовской больнице зарплата поменьше, но там так спокойно, ты бы знала, – Юля закатила глаза и блаженно улыбнулась.

– Это да, у нас не каждый работать сможет, специфика, – кивнула Татьяна.

– Да какая специфика, просто место проклятое, мне тут порассказали такое… – Юля передёрнула плечами.

– А ты что, в проклятия веришь? – оживилась Татьяна. – Никогда бы не подумала.

– Верю, не верю, а место неприятное, – Юля смутилась.

Про себя она прекрасно знала, что это за место – больничный городок, и это знание казалось ей вполне естественным, даже мудрым. Но стоило только заговорить о знаемом в слух, как выходила какая-то дикость, махровая дремучесть, сплошной мистицизм, она чувствовала, что начинает походить на какую-то суеверную деревенскую бабу.

– Что там, в пятой палате случилось? – спросила она, пытаясь сменить тему разговора.

– Ай, ничего особенного, – Татьяна махнула рукой. – Эти мужики такие трусы порой, как бабы, ей богу. Турову Сергею Андреевичу я поставила капельницу и наказала следить, когда закончится. Так он подумал, будто если лекарство закончится, то воздух в вену пойдёт, вот и давай себя и других накручивать. Мол, давайте скорее скоро всё, нет, ну надо додуматься?

– Да, уж… – рефлекторно протянула Юля.

«Последнее время всюду реклама нового торгового центра, пусть Эдик меня туда ведёт, раз виноват, и пицца… хочу пиццу – размышляла она».

Юля сглотнула и вздохнула.

«Ещё целая ночь впереди, когда же кончится эта дурацкая смена?..»

– О чём задумалась? – голос Татьяны прервал размышления.

– Да так, ни о чём. Домой хочу, – усмехнулась Юля.

– Все хотят, – кивнула Татьяна.

– Извините, – дверь приоткрылась и в щель просунулась голова бабульки. – У меня время укола, – бабуля с выцветшими раскрашенными сединой волосами смотрела приветливо, – а на посту у вас никого.

– Да, сейчас, Марина Александровна, – Татьяна поднялась. – Ну, ты отдыхай пока, а я подежурю, потом сменимся, что-то ты бледная какая-то.

Юля в ответ вымученно улыбнулась и кивнула. Она и правда чувствовала себя уставшей, разбитой, готовой упасть и проспать целые сутки.

– Идёмте, Марина Александровна, сейчас сделаем укольчик, ляжем баиньки, время уже позднее, – Татьяна прикрыла за собой дверь.

Юля поднялась, подошла к столу, который стоял возле самого окна и включила настольную лампу, затем выключила верхний свет, в сестринской стало уютнее, но тревога всё равно не покидала её. Темнота за окном казалась угрожающей, будто та странная туча сверху, накрыла больницу и теперь просачивалась через окно в комнату.

– У-ух… – Юля повела плечами.

Она легла на кушетку, укрылась дежурным одеяльцем и прикрыла глаза…

– …Вставай, вот, разоспалась, – Татьяна тормошила её за плечо.

Просыпаться не хотелось, Юля натянула на голову одеяло, но его тут же сдёрнули, пришлось открывать глаза.

– Ну, что такое, я же только легла, – сонно проворчала Юля.

– Да ты что! Уже четыре часа ночи, – сообщила Татьяна.

– Как? – Юля вскочила.

Татьяна смотрела добро, но серьёзно, на шутку это не походило, Юля достала телефон, на экране четыре тринадцать.

– Ничего себе, а мне показалось, только глаза прикрыла, – растеряно пробормотала Юля.

– Да уж, расслабилась, – Татьяна усмехалась. – Жалко даже будить тебя было, но я сама что-то носом клюю, подежурь, тут уже немного осталось.

– Конечно, – Юля подошла к зеркалу.

Лицо припухшее, глаза красные, волосы растрепались.

Она поправила причёску, умылась, чуть подкрасила губы.

– Я тебя полвосьмого разбужу, – подравнивая помаду на губах, сказала она Татьяне.

– Хорошо, – сонно пробормотала Татьяна, но вдруг встрепенулась. – Там же этот, из седьмой палаты, Шнурков, пошёл курить, не спиться ему, и до сих пор не вернулся, ты того, если не придёт через полчаса, сходи, проверь, мало ли что.

– Ладно, проверю, спи, – Юля вышла из сестринского кабинета и пошла на пост.

Коридор, подсвеченный мёртвым белым светом, казался фантастическим туннелем, только настольная лампа на посту отбрасывала живой жёлтый уютный свет.

Она села за стол, из выдвижного ящичка достала журнал с кроссвордами и принялась разгадывать слова.

Однако мысли всё время уходили в сторону, то вспоминалось странное облако повисшее над больничным городком, то Эдик, то сын. Самые лёгкие слова уже были разгаданы и потому, отгадать что-то ещё оказалось очень сложно.