Урга и Унгерн
Шрифт:
– Давайте этого выжигу Оссендовского, – ухмыльнулся Михайлов. – Поляк себя чуть ли не за американского гражданина выдает, клянется и божится, что в дипломатии он профессор! Вот пусть расстарается, а мы поглядим.
На том и сошлись. Михайлов, чтобы не стеснять гостеприимного Блонского, предложил мне с казачками расквартироваться на время пребывания в Улясутае прямо в здании бывшего русского консульства. Это был добротный одноэтажный дом с множеством комнат, расположенный в самом центре города, что было весьма удобно. К дому прилегал просторный двор с хозяйственными пристройками, имелись собственная конюшня и колодец. О фураже для верблюдов и коней Михайлов обещал позаботиться.
– Без оружия, Кирилл, не выходите на улицу. Если нужно, я вам охрану выделю, но мой вам совет: пока не высовывайтесь вовсе, гамины теперь на нервах, могут учудить чего-нибудь нелепое и дерзкое. – Михайлов указал толстым коротким пальцем на револьвер в моей кобуре. – Стрелять умеете?
– Умею, – охотно соврал я.
– Добро! Располагайтесь тут, вечером милости прошу ко мне на ужин. Моя жена готовит не хуже Марьи Васильевны, хотя продукты у нас попроще. Если Оссендовский за вами увяжется, как-нибудь деликатно сбросьте его с хвоста. Казачкам вашим я провизию днем привезу, ну и табаку. Пусть всегда при вас будут, бдительность теперь не станет лишней.
Я изучил здание консульства. Многие двери здесь были заперты, но в левом крыле я присмотрел для себя уютный кабинет, куда перетащил железную кровать с чудесным пружинным матрацем неизвестной мне английской фирмы. Подоконник в комнате был очень широким, на нем стояли горшки с увядшими растениями. Такой подоконник, пожалуй, будет хорош и для стрельбы из пулемета, благо сектор обстрела тут просто изумительный. Вид открывался на небольшую площадь, на которой негде было скрыться пешему, а тем более конному.
Оба крыла здания отдельно отапливались из подвала, где находился небольшой склад с углем, дровами для растопки и пачками старой периодики времен Русско-японской войны. Я разжег огонь, подбросил угля и, сидя у печи на маленьком табурете, с интересом листал подшивку пожелтевших от времени газет. Печь, разогревавшая котел левого крыла консульства, была довольно вместительной. Я подбросил несколько ведер угля, затворил кочергой дверцу и поднялся наверх. Теперь в здании ощущалось тепло, стало гораздо уютнее.
Взяв казаков, я прогулялся по городу. Он оказался небольшим. В самом центре нам не встретились не только китайские патрули, но даже и гражданские китайцы. Посты из русских ополченцев попадались несколько раз. Вооруженные винтовками люди грелись у костров рядом с юртами. Юрт на улясутайских улицах было довольно много. Нас не останавливали, вопросов не задавали, однако рассматривали издали с очевидным любопытством. Лавки в городе, преимущественно китайские, были заперты на замок снаружи, витрины запахнуты деревянными ставнями. Открытыми оставались несколько продовольственных магазинов, лавка английской мануфактуры и довольно большой китайский мясной склад с вывешенными тушами овец и говяжьими ляжками. Мы обошли город по периметру и вернулись к консульству. Прямо за ним находились два банковских отделения – китайское и русское – и телеграф.
В здании консульства, в левом крыле, занятом нами, было теперь совсем тепло. Казаки натаскали из колодца воду, приволокли откуда-то красивый латунный самовар с клеймом тульского завода братьев Баташевых и вскипятили чай. Маясь вынужденным бездельем, от которого в Азиатской конной успел отвыкнуть, я незаметно для себя задремал.
Дом у полковника Михайлова был совсем небольшой и стоял на южной окраине города. Скромному строению соответствовал дворик с невысоким забором и невзрачной сараюшкой. Я не знал, застану ли хозяина дома днем, потому решил наведаться к Михайлову попозже. Залаяла собака, встревоженно закудахтали куры, на крыльцо выскочила крупная женщина и, запахнув на груди теплый шерстяной платок, стала вглядываться в темноту, пытаясь опознать позднего гостя.
– Байкал, замолчи! – рявкнула она на псину, и та, послушно закрыв пасть, проволокла за собой тяжелую цепь и улеглась к ногам хозяйки. – Вы Ивановский?
– Да, я Ивановский, Максим Михайлович меня сегодня пригласил на ужин. Он дома?
– Проходите! Байкал вас не тронет. – Женщина отворила калитку, и я прошел к дому, бросив беглый взгляд на огромного пса, который, судя по скучающему взгляду, потерял ко мне всякий интерес. – Максима еще нет, но он должен вот-вот приехать.
– Так, может, я попозже зайду?
– Проходите в дом! – добродушно велела хозяйка, и я повиновался.
В доме было тесновато, но довольно чисто. В углу стояли образа. Я из вежливости перекрестился.
– Сапоги снимать не нужно. Вот о тряпочку ноги вытрите, и к столу! Меня Варварой зовут.
Женщина привыкла командовать. Я представил себе, как крепкий коренастый полковник Михайлов, приходя домой, становится смиренным и покорным домочадцем, исполняющим указания своей фундаментальной супруги.
– А как вас по батюшке? – поинтересовался я.
– Да что вы, просто Варвара. У нас можно без этих церемоний.
– Хорошо, тогда зовите меня Кириллом.
Я хотел присесть с краешку, но Варвара усадила меня во главе стола – должно быть, на любимое место полковника Михайлова. Мне стало неловко. Говорить с хозяйкой вроде бы не о чем, молчать невежливо… Спасало то, что жена Михайлова тараторила без остановки, и мне оставалось только поддакивать, отвечать на вопросы и изредка что-нибудь уточнять. Она бегло рассказывала городские новости, спрашивала про жизнь в Урге и как-то между делом поинтересовалась моим семейным положением.
– Вы, Кирилл, женаты? Дети у вас есть? – Хозяйка неторопливо выставляла на стол тарелки и приборы.
– Дети есть. Взрослые уже, а жена умерла. Я вдовец.
Варвара оставила в покое посуду, задумчиво посмотрела на меня, вытерла руки о передник и, грустно улыбнувшись, задала неожиданный вопрос:
– Водки хотите?
– Хочу, – так же неожиданно соврал я.
Полковничиха поспешила прочь, колыхаясь всем своим тучным телом. Водки мне не хотелось, но она, пожалуй, слегка разрядит обстановку. Где же этот Михайлов? Как я умудрился не уточнить время ужина…