Уриель Акоста, Гуцков Карл

Уриель Акоста

на обложку

Гуцков Карл

Шрифт:

Рувим

(колеблясь, сказать ли Уриелю всю правду)

Нет, брат, Юдифь…

Уриель

Ты имя произнес, Которое судьбой моею стало. Пусть не дрожит моя нога! Итак, Вперед, Акоста! Прямо… не к Христу И не к Сократу… Шествуй же спокойно… Пусть зависти в тебе не породит Смерть Иоганна Гуса. Прямо к смерти, Что во сто раз ужасней, — от стыда!

(Поднимается по ступеням.)

Рувим

Жестокие

превратности судьбы! Не знает он о том, что у Манассе Как раз теперь должно произойти! Для матери он пожелал отречься, Но наша мать теперь уже мертва! Он для невесты отрекался — что же? Ее навек он может потерять!

Сантос (внутри синагоги)

Внемли Израиль! Все ликуйте земли!

Уриель

(читает пергамент; слышны звуки тихой, далекой музыки)

«Я, Уриель Акоста, по рожденью Из Португалии, еврей по вере, Пред взором бога ныне признаю, Что недостоин милостей его. Христову веру исповедал я Уже ребенком, чтил ее однако Неискренне, одними лишь устами, И сердцем был всегда враждебен ей. Затем я снова с прежним лицемерьем, С притворством гнусным в глубине души К религии Иакова вернулся — Я не еврей и не христианин Как тех, так и других я ненавидел, Но свой народ я ненавидел больше. Все, что он чтит, я дерзко осмеял, И с вожделеньем делал я все то, Что исстари законы воспрещают. Когда же был бессилен разум мой, Чтоб скрыть всю скудость мыслей дерзновенных, И нарядить их в пышные одежды, На помощь призывал я посмеянье. И написал, гордынею влекомый, Я свой трактат, внушенный сатаной. Проклятие отныне навсегда Моей руке, что книгу написала И мать мою до смерти довела…»

Рувим (про себя)

Пусть эта ложь тебя не ранит…

Уриель

«Кровью Омочено перо, которым я Ложь закрепить пытался богомерзко, Что вере я противопоставлял. То, что я звал источником рассудка, Ведя с собой всех жаждущих к нему, Все это — лишь корыто для животных, Презренных нами от отцовских дней. Святое слово в откровеньи божьем Я извращал и ложно толковал, Мне на потребу, искажая смысл, Злорадствуя в своей безбожной лжи, Я извращал слова пророков наших…»

(Голос его слабеет, он едва держится на ногах, раввины поддерживают его.)

«Презренным… ныне… чувствуя себя… В своем тщеславьи гордом и безмерном, Я искупить раскаяньем готов Проклятия заслуженную кару. Чтоб доказать смирение души, Что не кичусь пред братьями своими Моей гордыней больше, на земле Пред входом в нашу синагогу, лягу — Я, кающийся грешник!.. Пусть же всякий… Через меня…»

(Падает без чувств.)

Рувим

Что

слышу?

Сантос

(берет свиток и читает)

«На земле Пред входом в нашу синагогу, лягу Я — кающийся грешник! Пусть же всякий Через меня тогда перешагнет!..»

Рувим (вне себя)

Прочь от него! Иль и меня возьмите!

Стремительно убегает. Между тем Уриеля уносят в синагогу. Раввины следуют за ним. Вместо музыки в синагоге голоса молящихся.

ЯВЛЕНИЕ ПЯТОЕ

Иохаи, де-Сильва (быстро входят).

Де-Сильва

Что вы хотите сделать, Иохаи! От счастия ваш разум помутился!

Иохаи

Смотрите! Вот — гордец! Лежит в пыли! Так пусть услышит, лежа на земле, Что он в своих расчетах обманулся! Что лишь для призраков отрекся он! Юдифь — моя! И гордый лавр победы В ее руке цветет не для тебя!

(Уходит.)

Де-Сильва (стоя на ступеньках)

О, силы рока, неужели вы Врата небес господних сторожите! Вы ль — ангелы с пылающим мечом Иль злые демоны из преисподней! Но как же это все произошло? В то время, как надменность торжествует, В раздумьях я и жалобах погряз.

(Всходит еще выше.)

Перешагнуть через него желает Бен-Иохан первым. Но, поверь, И для тебя придет пора — споткнуться! Занес он ногу… Прянул Уриель… В его глазах сверкают гнев и ужас… Речь Иохаи, верно, слышал он… Одежды покаянья он срывает… Толпа отхлынула… сюда бежит О, рок ужасный! Как я мог подумать, Что шлют тебя на землю небеса?

ЯВЛЕНИЕ ШЕСТОЕ

Сантос, Эмбден, раввины входят в смятение; за ними толпа, затем Уриель.

Сантос

Все двери настежь!

Эмбден

Отпустить народ! Злодейство здесь!

Все

Кощунство!

Уриель (врывается)

Прочь! Молчите все! Я знаю вас! Молчите. Богач Бен-Иохаи… Иохаи… Так это он ногой попрал меня?

Де-Сильва

Пред волею судьбы склонись, Акоста! И все, что тяжкий рок вам ниспошлет, Безропотно снесите!