Урок двойного подчинения
Шрифт:
– Артем для всего этого еще мал.
– Знаю. Пока он будет с нами, в нашей спальне. Но дети быстро растут, мне кажется.
– В этом ты совершенно прав. Он уже очень подрос за этот месяц…
В нашей спальне стоит голубая кроватка с балдахином. С первого этажа раздается плач – Артем Михайлович, которого я оставила с Анной Сергеевной, напоминает, что пришло время кормления.
Когда довольный малыш засыпает, на цыпочках выхожу из спальни. Мне необходимо увидеть Мишу. Чтобы в миллионный раз за этот месяц вздохнуть полной грудью и произнести про себя: Это
Это происходит. Мы строим жизнь вместе. Несмотря ни на что. Растим сына.
За это время у нас не было возможности поговорить. Были дела поважнее. Ну, я как обычно отличилась, нашла причину ничего не выяснять сразу, это я так иронизирую про себя. Что поделать, если стоило Мише найти меня, как у меня отошли воды. И сразу все прошлое стало неважным.
Но теперь мы обязательно поговорим…
Нахожу Мишу в ванной, он выполняет свое обещание – на его лице все меньше растительности. От его красоты у меня захватывает дух. Стою не дыша, рассматривая с наслаждением самого красивого в мире мужчину.
– Любуешься? – спрашивает Михаил насмешливо.
– Да, - отвечаю просто и искренне. – Ты невероятно красив.
– Нет, это ты – самая красивая женщина в мире. Теперь, когда я похож на человека… ты выйдешь за меня? Жаль не успели до рождения Артема… Но мы наверстаем.
– Я… твоя семья… - сразу теряюсь и делаю шаг назад.
Миша делает резкий шаг ко мне. Обхватывает мое лицо. Заглядывает в глаза.
– Все в прошлом. Моя семья дорого заплатила за свои ошибки. Я говорил тебе… Мне бесконечно жаль мать… и брат… он потерял свою школу… Но я готов пообещать никогда не видеться с ним. Они с мамой были с тобой слишком жестоки, этому нет прощения.
– Ну что ты, Миш. Я простила. Они все делали из любви к тебе. Мне очень жаль твою маму. Я скорблю о ней. И Олега жаль, что потерял школу. Этого не должно было случиться. Я никогда не попрошу тебя о таком, что ты!
– Хочу, чтобы ты знала, Алиса. Ты смысл моей жизни. Я никуда тебя не отпущу. Ни сейчас, ни вообще. Моя жизнь — это ты. Если ты исчезнешь из моей жизни, она потеряет всякий смысл. Она не будет стоить ничего…
Дрожим от нахлынувших чувств в объятиях друг друга. Миша покрывает мое лицо поцелуями. Крепко прижимает к себе, согревая теплом своего тела. Каждое его касание помогает моему застывшему за месяцы разлуки сердцу оттаивать по капле. Мне нужны его прикосновения, не только нежные, но и грубые, жадные. Как жаль, что пока нам нельзя заняться сексом… С каждым днем желание растет, и его так трудно держать в узде.
– Прости… - произношу шепотом. – Осталась неделя. И нам будет можно.
– Знаю, малышка.
– Но если ты очень хочешь… наверное, можно наплевать на советы врача, - произношу чувствуя смелость и в то же время оглушающее желание.
– Нет детка. Мы не будем нарушать советы врача, - тихо посмеиваясь, говорит любимый. – Я дождусь, это мое наказание.
– Нет никакого наказания. Давно нет.
– Знаю.
Как же приятно жить простой повседневной жизнью, заботами о близких. Мы действительно стали настоящей семьей, дружной, любящей. По вечерам все собирались в гостиной, обсуждали как прошел день. Миша, к счастью, мог работать вне своей лаборатории, на первом этаже Анна Сергеевна выделила ему место под кабинет.
Сначала я часто спрашивала, правда ли ему удобно перенести полностью свою работу в деревню. Трудно было поверить, что все складывалось настолько идеально. Но Миша уверял, что здесь ему работается даже лучше, нежели в городе. Днем я изо всех сил старалась не мешать ему, не нарушать его покой.
– Я сейчас сделаю вам горячий шоколад, дамы. По особому рецепту, - заявляет любимый и скрывается на кухне.
Я уютно устроилась на диване, Артем наблюдает за каруселью погремушек в манеже, Анна Сергеевна вяжет пинетки для своего крестника. На днях, посоветовавшись с Мишей, я попросила ее стать крестной для нашего сына. Старушка расплакалась. Сначала отнекиваться начала, уверяя, что она уже не в том возрасте. Но к счастью, мне удалось переубедить эту милую женщину.
Поджав под себя ноги, дожидаюсь обещанного горячего шоколада.
Вскоре из кухни появляется Михаил, неся на подносе две кружки с дымящимся напитком. Невольно любуюсь им: таким домашним и уютным в простых джинсах и футболке, и в то же время таким сногсшибательно сексуальным. Миша отдает напиток Анне Сергеевне, затем садится рядом со мной, протягивает кружку. Обнимает меня, целует в висок, после чего его губы зарываются мне в волосы и скользят вниз по виску.
Мне невероятно хорошо, мелькает мысль, что большего счастья прост не бывает. Все так просто и непритязательно. Никаких волнений. Полное доверие, преданность, обволакивающее чувство покоя и безопасности. Невольно задумываюсь о том, что впервые смотрю в будущее не с ужасом, а с надеждой.
Кладу голову Мише на плечо и удовлетворенно вздыхаю, когда он упирается подбородком мне в макушку. С удовольствием допиваю шоколад и уже собираюсь убрать кружку, как Миша ловко перехватывает ее и ставит на столик.
– Ты почти засыпаешь, малышка. Проводить тебя до спальни? – улыбается любимый.
– Да… спасибо, - отвечаю ему полусонной улыбкой.
– Я возьму Артема Михайловича, - Миша произносит имя отчество сына проникновенно, с любовью. Я реагирую на это с трепетом, в груди разливается тепло.
– Буду тебе очень признательна…
– Миш, - произношу едва слышно, лежа в постели, свернувшись калачиком и уткнувшись ему в бок. Усталая, но в то же время бесконечно счастливая, после долгого дня, забот с малышом, готовки и уборки.
– Что, малышка?
– Я просто… Ничего. Просто хотела сказать, что безумно тебя люблю…
Зажмуриваюсь, чтобы остановить слезы, рвущиеся из глаз.
Миша берет мое лицо в руки и сжимает, не давая мне отвернуться. Прижимаюсь к нему и кладу голову на плечо. Он крепко обнимает меня, окутав своим теплом и силой. Гладит по спине, пропускает между пальцами пряди волос.
– Малышка, посмотри на меня.
Открываю глаза, уже мокрые от слез.
– Спасибо. Не представляешь, как для меня это важно. Я тоже люблю тебя, моя девочка. Больше всего на свете, больше жизни. Люблю тебя и нашего сына.
Последние дни перед тем как наступит число, назначенное врачом, когда нам можно будет полноценно заняться любовью, даются мне особенно нелегко. Все это время у нас были лишь прелюдии к настоящим занятиям любовью. Часами напролет мы целовались, ласкали друг друга. Меня бесконечно трогало, что Миша готов так трепетно ждать, останавливаться в момент, когда возбуждение достигало предела. Я могла бы помочь ему ртом, но он не позволял этого.