Шрифт:
Сергей Довлатов
Уроки чтения
Был чей-то день рождения, не помню... Собрались писатели, художники, так называемая вторая культурная действительность. Хозяин в шутку предложил:
– Давайте объявим конкурс на лучшее... постановление.
Художник Енин* голосом знаменитого диктора Левитана произнес:
– Отмечая шестидесятилетний юбилей Советского государства, ленинский Центральный Комитет выносит постановление: "НЕЛЬЗЯ!.."
Слово взял поэт Антипов:
– Ленинский Центральный Комитет
Высказался и прозаик Машков:
– В целях дальнейшего усиления конспирации групком инакомыслящих постановляет...
Машков дождался полной тишины, оглядел собравшихся и хмуро закончил:
– Именовать журнал "Континент" журналом "КонтинГент"...
Кто-то рассмеялся. Я задумался. Действительно, конспираторы мы неважные. Звонит приятель:
– У тебя есть... ну, этот... "Дед Архип и Ленька"? Достань. Можешь достать?
– Да зачем тебе? Ты что, Горького перечитываешь?
– Какой ты, ей-богу!.. Да "Архипелаг" мне нужен, "Архипелаг ГУЛАГ", по-нашему - "Архип"...
Ведь знаем, что телефонные разговоры прослушиваются. Ведь обыски были у знакомых. Кто-то работы лишился, а кто-то и сидит...
Вот уже третий год я читаю одну нелегальщину. К обычной литературе начисто вкус потерял. Даже Фолкнера не перечитываю. Линда Сноупс, мулы, кукуруза... Замечательно, гениально, но все это так далеко...
Снабжает меня книгами, в основном, писатель Ефимов. То и дело звоню ему:
– Можно зайти? Долг хочу вернуть... Наконец Ефимов рассердился:
– Мне тридцать человек ежедневно звонят, долги возвращают... Меня же из-за вас посадят как ростовщика... Придумайте что-нибудь более оригинальное...
В "Континенте" появляется мой рассказ. Об этом знают все. Да я и не скрываю. В борьбе тщеславия с осторожностью побеждает тщеславие.
Заглянул на книжный рынок. Хожу, присматриваюсь. Мелькнула глянцевая обложка "Континента".
Так и есть, одиннадцатый номер. Мой. С моим бессмертным творением.
– Сколько?
– интересуюсь. Маклак, оглядываясь, шепчет:
– Тридцать...
Затем, нахально усмехнувшись, добавляет:
– А с автора - вдвойне!..
"Континент" в Ленинграде популярен необычайно. Любым свиданием, любым мероприятием, любой культурно-алкогольной идеей готов пренебречь достойный человек ради свежего номера. Хотя бы до утра, хотя бы на час, хотя бы вот здесь перелистать...
Вспоминается несколько занятных историй. И даже в каком-то смысле показательных.
"Континент" стал печатать записки Лосева. В одной из глав был упомянут редактор детского журнала Сахарнов, функционер и приспособленец. (В Ленинграде шутили: "Почти однофамилец, "НО" мешает...") В записках говорится, как редактор журнала наедине с Лосевым
Как-то захожу в редакцию. Навстречу Сахарнов.
– Привет, - говорит, - есть разговор. Заходим к нему, садимся.
– "Континент", где обо мне написано, читали?
– Нет, - солгал я.
– Читали, читали... Я же знаю... В коридоре Пожидаевой рассказывали...
Редактор вздохнул, снял трубку, положил на кучу гранок.
– Как вы думаете, может у нас что-то измениться?
– Где, в редакции?
– Да не в редакции, а в государстве
– Вряд ли, - уныло сказал я.
Тут же опомнился и добавил с большим подъемом:
– Никогда.
– А я не исключаю, - задумчиво произнес Сахарнов, - не исключаю... Экономика гибнет, сельское хозяйство загнивает... Не исключаю, не исключаю... Я этот номер "Континента" буду хранить... Я у Лосева справку возьму...
– Какую справку?
– Что я восхищался Солженицыным. Вы полагаете, не даст мне Лосев такой справки? Даст. Он честный, непременно даст. И буду я по-прежнему редактировать журнал. А вы - короткими рецензиями перебиваться, - закончил Сахарнов.
Помню, меня его цинизм даже развеселил.
Был у меня знакомый юрист. В последние годы - социолог. Выгнали из коллегии адвокатов. Кого-то не того рвался защищать. Хороший человек, однако пьющий. Назовем его Григоровичем.
Взял у меня однажды Григорович номер "Континента" .
– Домой, - спрашиваю, - едешь?
– Домой, прямым ходом, не беспокойся...
– Смотри, поосторожнее...
По дороге Григорович встретил знакомого. Заглянули в рюмочную понравилось. Потом зашли в шашлычную. Потом на лавочке в сквере расположились...
Очнулся Григорович в вытрезвителе. Состояние - как будто проглотил ондатровую шапку. Портфель отсутствует. А в портфеле - номер "Континента"...
Слышит: "Григорович, на выход!"
Выходит из камеры. Небольшой зал. Портрет Дзержинского, естественно. За столом капитан в форме. Что-то перелистывает. Батюшки, "Континент" перелистывает...
Григорович испугался. Стоит в одних трусах...
– Присаживайтесь, - говорит капитан. Григорович повиновался. Сиденье было холодное...
– Давайте оформляться, Григорович. Получите одежду, документы... Шесть рублей с мелочью... Портфель... А журнальчик...
– Книга не моя, - перебил Григорович.
– Да ваша, ваша, - зашептал капитан, - из вашего портфеля...
– Провокация, - тихо выкрикнул обнаженный социолог.
– Слушайте, бросьте!
– обиделся капитан.
– Я же по-человечески говорю. Журнальчик дочитаю и отдам. Уж больно интересно. А главное - все правда, как есть... Все натурально изложено... В газете писали: