Уроки переносятся на завтра
Шрифт:
– Слушай, ты сам козёл!
– сказал кому-то Морис в ответ на грубость, и эта фраза послужила сигналом к кулачному бою.
Как и следовало ожидать, техническое превосходство оказалось на стороне милиции. Горные братья брали числом и характером. Ни те, ни другие не спешили пока доставать более весомые аргументы. То ли в пылу борьбы, то ли боясь спугнуть добычу, за которой пришли.
Зрелищность поединка потрясала — это вам не драка малолетних шалопаев с помощью реек, вырванных из штакетника. К стёклам прилипли любопытные студенческие лица.
– Как бы наши птенцы не улетели раньше
– Есть такая опасность, - ответил тот.
– Что будем делать? Милицию вызывать?
Но майор не успел дать рекомендации своему подчиненному. Один из дерущихся вдруг повалился на спину, сбитый с ног чьим-то беспощадным кулаком. Молния его куртки с треском разошлась, а под тёплым финским мехом обнаружились полковничьи погоны.
– Мент?!
– удивился Морис.
– Мент?!
– ещё более удивился майор КГБ в «Волге».
– Мент?!
– совсем уж удивился Атилла, которому даже со второго этажа удалось разглядеть детали экипировки Михалыча.
– Ноги делать нужно, - мгновенно сообразил Шнырь.
Атилла кивнул и рванулся прочь из комнаты. Правда, действия его выглядели несколько странными, если рассматривать их с точки зрения спасения собственной шкуры. Он ворвался в 228-ую, жильцы которой мирно посапывали на кроватях, схватил знамя отряда, стоявшее в углу, и всучил его обалдевшему Деду Магдею.
– На крышу! Водрузить!
– приказал он.
– Нас предали!
Старый моряк не заставил повторять распоряжение дважды. Как был, в тельняшке и трико, он впрыгнул в валенки и устремился на пятый этаж, к лестнице с люком, ведущим на чердак.
– А мне что делать?!
– подоспел ББМ.
– Предупреди наших!
Без промедления ББМ вылетел в коридор и закричал:
– Облава!
Затем он устремился вдоль дверей, барабаня в них кулаками и сея панику. В большинстве случаев это ему удавалось, но попадались и такие, кто соображал очень туго. ББМ приводил их в чувство пинками, пока не изобрёл способ получше.
На глаза ему очень удачно попался огнетушитель, прикреплённый к стене. Призывно-красный, он манил к себе ББМ уже давно, но всё как-то случая подходящего не представлялось. А тут такое удачное стечение обстоятельств. Выдрав его из стены с многочисленными нарушениями техники безопасности, ББМ откинул рычаг, перевернул цилиндр и ударил белоснежной пеной по разявам, скопившимся в коридоре. Теперь начнут соображать быстрее.
Железный же готовился к осаде. Для этих целей он повалил на бок шифоньер, баррикадируя входную дверь, и наскоро прибил его длинными гвоздями к полу, используя детали от тумбочек. Затем поверх получившейся конструкции он сложил кровати. Не все, правда, а только три. На четвёртую он улёгся сам и стал ждать штурма.
Серега с Лехой мыли на кухне посуду, изображая по замыслу режиссёра, пославшего их туда, невинных овечек, не ведающих о разворачивающихся вокруг событиях.
Окончательным штрихом к картине безумия стал Шнырь, открывший настежь окно и вставший на подоконник с зажженным бенгальским огнем в руке — дань фирменному стилю.
– Живым я не сдамся!
– прокричал он, и страстное эхо покатилось по студгородку.
Юля прижалась к груди любимого, всё ещё не веря происходящему.
– Эх!
– произнес Атилла.
– Мне бы подходящую одежду. Я бы в женщину переоделся. И ушёл. Как Керенский.
В этот самый момент дверь широко распахнулась, и на пороге возникли суровые вооружённые люди в гражданском. Надо сказать, что они успели к тому времени разнять потасовку между милицией и бандой Мориса, и теперь перешли к выполнению собственно плана операции.
– Всем оставаться на своих местах!
– предупредили они.
– Стреляем на поражение.
– Ну, пора прощаться, - сказал Атилла, награждая Юлю глубоким поцелуем.
И очень вовремя, потому что в следующую секунду на него набросились несколько человек, скручивая руки. Видимо, у них имелись сведения о чудовищной силе здоровяка.
– Что вы делаете, изверги?
– заорал Атилла.
– Кость сломаете!
Сопротивлялся он, однако, как-то вяло, поэтому нападавшим удалось упаковать великана без лишних хлопот.
Шнырь же почему-то передумал прыгать из окна, и его так же профессионально повязали.
– Так нельзя, чтобы без ордера!
– возмутился он.
– Это зависит от ситуации, - возразили ему.
– Увести!
Связанных урок подтолкнули к двери, и Юля закричала:
– Не пущу!
Один из оперативников придержал её за плечи, рискуя получить ногтями по глазам. Но она, видимо, смирившись с поражением, села устало на кровать и закрыла лицо ладонями.
Атилла плыл по коридору спокойно, с достоинством, словно гружёная баржа, а Шнырь щедро сыпал ругательствами из «Фени», вырывался и всё норовил убежать. Куда там! Затем, наверное, от бессилия, он затянул грустную песню о том, как по этапу ехали в Сибирь украинские зэки. С ней он и проплыл мимо остолбеневшей Бабаклавы, напоследок успев-таки крикнуть:
– Смотри, Клавка, расколешься — мы тебя из-под земли достанем!
Арестованных на кухне лже-посудомоек — Серегу с Лехой — вернули в комнату. Хитрость не удалась. На них составили какой-то протокол и взяли подписку о не выезде. 226-ая превратилась в импровизированный штаб, куда поочерёдно приводили новых задержанных, обыскивали, протоколили и отпускали восвояси. Исключение составил лишь ББМ, который оказал серьёзное сопротивление противнику, значительно превосходящему его в количестве, и поэтому его отправили вслед за урками, почистив предварительно от излишков пены.
– Больно дерётся, гад!
– сообщил один из оперативников, прикладывая к глазу смоченный в воде платок.
Дед Магдей задачу свою выполнил — флаг красовался на крыше минуты три, а то и больше, после чего их обоих сняли. Причём, отодрать друг от друга не смогли. То ли примёрз к флагштоку Дед, то ли высоты испугался, и от того свело его мышцы судорогой.
Да! Железного не сразу удалось выковырять из логова. Прочно он там засел. Дверь искрошили в щепки, потом с шифоньером долго возились — на совесть делала советская промышленность мебель. Железный всё так же лежал на кровати, не шелохнувшись. Читал книжку, позёвывая, перелистывал страницу наслюнявленным пальцем.