Уроки разбитых сердец
Шрифт:
По семейным преданиям, бабушка Сайв была в родстве с феями, и в прежние времена ее именем пугали детей.
Но маленькая Лили никогда ее не боялась. Бабуля Сайв, должно быть, просто опередила свое время. Этой упрямой, несгибаемой женщине следовало родиться на пару веков позднее.
Неудивительно, что она нагоняла на всех страх. Вот кто, наверное, мог бы порассказать самые невероятные и удивительные истории. Жалко, что рядом с ней не оказалось никого, готового выслушать ее рассказы о прошлом.
Лили вздохнула. Хотелось бы верить, что она правильно поступила с дневником.
Накануне она набрала номер Аннелизе, но сработал автоответчик, и она повесила трубку, не оставив сообщения. Лили ненавидела разговаривать с автоматами. Она так и не привыкла к этому модному нововведению. Да и как, скажите на милость, доверить автоответчику ужасное признание?
«Аннелизе, мне страшно и тревожно. Пожалуйста, скажи, Что я не схожу с ума. Ты ведь так не думаешь, правда?»
Такое послание звучало бы странно. Похоже на бред сумасшедшего. Больше всего Лили боялась потерять рассудок. Слишком многих из тех, кого она знала, постигла эта печальная участь. Даже милая Виви, всегда такая веселая и живая, впала в детство и пребывала теперь в частной лечебнице за городом, в пансионате с благообразным названием «Лавровая роща». Вот уж где Лили не хотела бы оказаться.
Дневник… Мысли Лили снова вернулись к дневнику. Если бы только можно было позвонить Иззи. Она подсказала бы, как лучше поступить. Милая, милая Иззи. Однажды она объявила, что собирается переехать в Нью-Йорк, чего бы это ни стоило, и настояла на своем.
— Я готова жить на три пенса в неделю и спать в крошечной комнатушке, где не то что кошке, а хомяку негде повернуться, — твердо сказала она. — Но только в Нью-Йорке, и больше нигде. Ты ведь жила за границей, бабуля, и понимаешь, о чем я говорю, верно?
Лили кивнула:
— Ты права, дорогая, прости меня. Я забыла.
— Ты ничего не забываешь, бабуля, — рассмеялась Иззи.
«Хорошо бы это было правдой, — подумала Лили, щурясь под лучами солнца. — Хотя, пожалуй, многое лучше забыть».
В последнее время она постоянно думала об ушедших днях. Значило ли это, что конец жизни уже близок и тени прошлого пытаются предупредить ее о чем-то? Теперь она часто видела во сне всех своих близких и любимых: маму, папу, бабушку, дядю Пата, Дэниела, Джейми, Робби и дорогую Элис. Элис… Эта утрата была самой страшной. Родители не должны хоронить своих детей. Вот уже двадцать семь лет, как дочери не стало, и все эти годы Лили носит в себе неизбывную боль.
В жизни Лили было так много смертей. Сколько молодых, здоровых людей превратилось в груду безжизненных тел, изуродованных взрывами бомб, сколько их вернулось домой искалеченными, и кто знает, какие ужасные
Лили выросла в сельской местности и еще в раннем детстве узнала, что такое смерть. В те годы никому и в голову не приходило держать детей подальше от гроба на похоронах. Все, и стар и млад, склонялись над вытянувшимся в своем деревянном ящике покойником, чтобы в последний раз поцеловать его в ледяной лоб. Малышка Лили тихонько сидела на поминках, слушала старинные песни и смотрела, как живые оплакивают мертвецов. Но до первых дней работы в госпитале она не видела, как умирает человек.
Там Лили с изумлением обнаружила, что люди уходят из жизни без фанфар: смерть приходит тихо, оставляя после себя бездыханное, холодеющее тело, а доктор поспешно переходит к следующему пациенту. И лишь гораздо позднее, прокипятив окровавленные бинты и инструменты, отправив в печь ампутированные руки и ноги раненых, санитары находят время заняться мертвецами.
Лили думала о них вечером, за горячим чаем или розовым «ном, сидя в чайной на тесном диванчике между двумя девушками — Мейзи и Дайаной. Она вспоминала то, что позволила себе вспомнить, и, конечно же, всегда жалела об этом. Воспоминания причиняли боль.
В каждом раненом юноше в госпитале она видела своего брата Томми, воевавшего где-то на Средиземном море. По крайней мере так она думала: Томми не мог сообщить ей в письме, где его часть. Лицо брата постоянно стояло у нее перед глазами. Вдруг это он лежит неподвижно на столе… Она гнала от себя эти мысли и заказывала очередную порцию джина для всех троих. «Nil bastardi carborundum!» — кричала Дайана «поросячьей латыни», что означало — «Не давай ублюдкам себя сломить!»
Их окружала смерть, но они были слишком молоды, чтобы ее бояться. Смерть подстерегала кого угодно, только не их. Они рассчитывали на долгую счастливую жизнь, но каждый день проживали как последний, просто на всякий случай.
Теперь, полвека спустя, смерть уже стояла у нее за спиной, но Лили не испытывала страха. Великий дар старости — готовность принять смерть. Рядом с Лили не было никого, кто нуждался бы в ее заботе. Никто не станет причитать, что она слишком рано ушла из жизни. Господь даровал ей долгую жизнь, позволил вырастить ее дорогую девочку. Лили непременно поблагодарит Его за эту милость, если, конечно, им суждено будет встретиться. Может статься, что ее ждут не райские кущи, а геенна огненная и дьявол собственной персоной. Лили усмехнулась. Она не боялась дьявола. Сатана нередко нашептывал ей на ухо свои шуточки и сам же над ними смеялся.
Если священники в церкви говорят правду, то после смерти она встретится со всеми, кого любила при жизни. С дорогой Элис, покинувшей ее двадцать семь лет назад. Самое страшное — когда теряешь дорогих сердцу людей. Нет ничего хуже этого.
Лили подняла лицо к солнцу, закрыла глаза и погрузилась в мир фантазий. Чернота наплыла медленно, как дремота, стирая мысли, неся с собой безмолвие и покой.
Глава 6