Уроки сектоведения. Часть 1.
Шрифт:
Однако, термины “деструктивная секта”, равно как “деструктивный культ”, не встречались в моих книгах по рериховской тематике. Поскольку я не высказываю такого обвинения в адрес рерихианства, то я и не привожу никаких доказательств этого…
Я говорил о теософии как о секте. И в нашем, богословском лексиконе (как и в лексиконе Блаватской и Рерихов) «секта» и «тоталитаризм» – не одно и то же. Не всякая секта тоталитарна, то есть осуществляет свою деятельность с нарушением свобод и прав человека. Но и семена тоталитаризма в агни йоге есть. И потому лишь теперь, впервые, после приведенных выше свидетельств, говорю с предельной осторожностью: не являясь (по крайней мере на своем социально-заметном, экзотерическом уровне) тоталитарным сообществом, рериховское движение все же помечено печатью тоталитарных идеологий первой половины ХХ века, а социальный проект, которые вынашивали Рерихи, является тоталитарным. Это означает, что если некие настроенные фундаменталистски (то есть склонные к буквальному исполнению всех заветов основоположников) руководители рериховского движения однажды получат власть над людьми (или в государстве, или же в одной из изолированных групп людей), то сообщество, сконструированное ими, будет именно
Что же касается термина «секта», то, дабы избежать излишних споров, я готов пользоваться не только богословским его определением, но и тем его пониманием, которое было присуще Е. П. Блаватской и Е. И. Рерих.
Вот лишь несколько выписок из их творений, контекст которых позволит уяснить смысл, которы они вкладывали в слово «секта». «Мне кажется, правильнее было бы сказать, что хотя закон перевоплощения был краеугольным в каждой древней религии востока и, конечно, религия евреев не составляла исключения, но уже в дни Иисуса закон этот претерпел искажения от рук князей религии и сохранялся в своей первоначальной чистоте лишь среди отдельных сект» {981} . «Махаяна в Тибете подразделяется на две многочисленные секты: желтые шапки, или гелугпа, преимущественно распространенная в Тибете и Монголии, основателем ее был великий реформатор Цонг-Капа в 14-м веке, и другая, более древняя, секта красных шапок, или ньин-ма; дугпа одно из подразделений ее, они населяют весь Сикким и Малый Тибет; основана она была учителем индусом Падма-Самбхава. Далай Лама и Таши Лама, и все правительство в Тибете принадлежат к секте гелугпа» {982} . «О Солнечном синтезе религий и систем вещал Учитель М. через Е. П. Блаватскую, - но Теософическое Общество превратилось в узкую оккультную секту» {983} . «Мы можем показать путь происхождения каждой Христианской конфессии, каждой, даже самой маленькой, секты. Последние являются маленькими веточками или побегами, выросшими на более крупных ветвях; но побеги и ветви берут начало от одного и того же ствола - РЕЛИГИИ МУДРОСТИ” {984} . “По крайней мере, именно таково Учение Сиамской Секты, которое сейчас считается самой чистой формой экзотерического Буддизма” {985} . “Однако первые (верные буддисты Сиамской секты, во всяком случае) не верят ни в Бога, ни в будущее вознаграждение вне этой Земли. Они не молятся - ни жрецы, ни миряне. "Молиться!" - воскликнут они в глубоком удивлении, - "Кому или чему?". Спрашивающий. Тогда они настоящие атеисты. Теософ. Это невозможно отрицать, но также они самые любящие добродетель и добропорядочные люди во всем мире” {986} . “Hiraf’у следовало бы добавить к названию «розенкрейцеры» слова «как особая секта», потому что это все-таки была секта, одна из многих ветвей единого древа» {987} . «Когда мы говорим о "буддистах", мы не включаем сюда многочисленные еретические секты, распространенные повсюду в Китае и Японии, которые утратили всякое право носить такое название. С ними мы не имеем ничего общего. Мы подразумеваем лишь буддистов Северного и Южного храмов - так сказать, католиков и протестантов в буддизме» {988} .
981
Письма Елены Рерих 1929-1938. Минск, 1992, т. 1, с. 157.
982
Рерих Е. И. Письма. т.4. 1936. М., 2001, с. 103.
983
Рерих Е. И., Рерих Н. К., Асеев А. М. “Оккультизм и Йога”. Летопись сотрудничества. ТТ. 1-2. М., 1996, т. 1, с. 398.
984
Блаватская Е. П. Ключ к теософии. М., 1996, с. 13.
985
Блаватская Е. П. Ключ к теософии. М., 1996, с. 23.
986
Блаватская Е. П. Ключ к теософии. М., 1996, с. 90.
987
Блаватская Е. П. Оккультизм или магия // Блаватская Е. П. Новый панарион М., 1994, с. 89.
988
Блаватская Е. П. Тибетские доктрины // Блаватская Е.П. Гималайские братья. М., 1998, с. 275.
Итак, можно ли сказать, что в понимании основательниц теософии слово «секта» означает тоталитарное общество, совершающее «непомерные финасовые поборы», разрушающее семейную жизнь и психику своих адептов?
В понимании теософинь слово “секта”, если оно употреблялось не просто в историко-религиозном смысле, означало некую “ограниченность” (словосочетание “сектантское ограничение» характерно для текстов Е. Рерих [238] ). Ну что ж, употребляя именно в таком смысле слово «секта», нельзя не заметить, что оно вполне приложимо и к самому теософскому и рериховскому движению [239] .
238
Да и в лексиконе Шапошниковой слово секта употребляется именно в таком значении: «Индийские коммунисты стремились преодолеть ряд прежних сектантских ошибок и выступили с поддержкой антиимпериалистической борьбы Конгресса» (Шапошникова Л. В. Национально-освободительное движение в Индии в 1934-1939 гг. (Курс лекций). М., 1960, с. 31).
239
Другое
Ведь отделяет же себя теософия от церковного христианства – вот уже и есть «ограниченность». Сколь нетерпимым бывает теософское отношение к Церкви, можно судить по такому, например, эпизоду. Из Америки пришла весть о кончине одной из русских рериховских сотрудниц. «Очень тронуло меня, что она пожелала, чтобы ее тело было предано сожжению и без особого религиозного обряда, который выродился в никому не нужную тягость» {989} .
Понимаю, что для Е. Рерих церковный обряд отпевания пуст. Понимаю, что и в восприятии ее учениц он может быть излишним, тягостным и бессмысленным. Но откуда же эта странная дерзкая решимость говорить от лица всех людей? – Мол, обряд «никому» не нужен; он всем в тягость?!
989
Рерих Е. И. Письма в Америку. 1948-1955. Т.3. М., 1996, с. 396.
Даже Лев Толстой, лично отвергавший церковную обрядность, и тот хотя бы иногда понимал ее значение для других людей: «Ну, хорошо. Мы отвергаем обряд. Но вот умирает у нас дорогой человек. Что же, позвать кучера и приказать вынести его куда-нибудь подальше? Нет, это невозможно. Тут необходим и розовый гроб, и ладан, и даже торжественный славянский язык» {990} . А вот слова человека (новомученика), чьим мнением Е. Рерих не поинтересовалась, выдавая тотальное осуждение церковному обряду прощания с усопшим: «Удивительные слова... В эти ужасные минуты когда близко умерший, как-то не хочется говорить, а молчать - молчание страшно и тягостно... Но вот Церковь нашла слова именно те, какие нужно. Она одна не растерялась, и простые и таинственные как сама смерть, звучат ее молитвы» {991} .
990
Л.Толстой в письме А.Фету. Цит. по: Степун Ф. Встречи и размышления. Лондон, 1992, с. 150.
991
Священник Анатолий Жураковский. Материалы к житию. Париж, 1984, с. 50.
Так отчего же Е. Рерих, столь склонная изыскивать «эзотерический» смысл в самых странных восточных обрядах, с таким пренебрежением говорит об обряде православном? [240] При защите языческих молитв она призывает – «Никто не должен насмехаться над молитвой. Если она будет даже первобытна, она все-таки будет знаком духовности. Неуместно человеку поносить лучшее устремление собрата. Не имеет права усмехаться человек, когда возносится приношение Высшему. Обычно люди низкие особенно нападают на молитву других. Для них АУМ и другие молитвы будут лишь источником недопустимых шуток» (Аум. 29). Но сама не прочь представить христианские молитвы и обряды в качестве «бессмысленных»…
240
При случае же она вполне могла и присягнуть в любви к церковному обряду: «Мы можем любить обрядность нашей православной Церкви» (Рерих Е. И. Письма. Т.3. 1935, М., 2001, с. 162).
Христианская отчетливость в конечном итоге гораздо более плюралистична, чем теософская “веротерпимость”. Теософ во что бы то ни стало старается свою веру обнаружить везде, изнасиловать как угодно тексты — лишь бы найти свои «оккультные аксиомы» там, где их никогда не признавали. Христианин же спокойно готов признать, что индусы верили так, как никогда не верили евреи и христиане. В теософии же осуществляется не столько «экзегетика» (толкование, объяснение) текстов, сколько их “изогетика” (от isogesis – “вчитывание” в тексты интерпретации толкователя, который желает в чужом тексте найти нечто тождественное - iso - своему верованию).
Какая схема истории религии более тоталитарна: теософская, пытающаяся всех подстричь под одну, свою, гребенку, или христианская, которая свидетельствует свое отличие от других, но тем самым и не старается подогнать остальных под себя?
Григорий Померанц однажды предложил интересный критерий для определения фундаменталистской идеологии: “агрессивный редукционизм,.. агрессивное насильственное упрощение жизни, втискивание развития в прокрустово ложе мифа. Какого именно мифа — вопрос второстепенный” {992} .
992
Померанц Г. Выход из транса. — М., 1995, с. 389.
Так вот, по этому критерию мода на религиозный синкретизм — это именно агрессивное движение. Все должны быть единомысленны и единоверны. Христианство должно подравняться под шаблоны буддизма. Теософскому переосмыслению должны быть подвергнуты все практики и все тексты всех религий — как бы они этому ни сопротивлялись. Это искушение агрессии на историю. Происходит как бы посмертное обращение всех великих религиозных проповедников прошлого в модную сегодня веру. Если сегодня интеллигенции нравится теософия — Христос обращается в стопроцентного теософа. Есть мода на пантеизм — и Христос оказывается обязан также быть пантеистом (ибо ведь как-то неудобно признать, что столь выдающийся “Учитель” мыслил иначе...).
У утопий есть своя логика. Если нечто не укладывается в их мерку — этот “излишек” должен быть отсечен. Рериховская утопия “синтеза всех религий” также много что грозит оставить за бортом.
Рериховцы, провозглашая объединение религий, не любят уточнять — на какой именно основе они мыслят это объединение. Чаемое ими слияние религий возможно только на основе всеобщего принятия теософских догм. “Нет религии выше Истины” — их первая и громкая декларация. Менее громкое, но достаточно внятное утверждение гласит, что теософия это и есть истина. И — уже шепотом — вывод: “нет религии выше нашего оккультизма”.