Уроки украинского. От Майдана до Востока
Шрифт:
— Что может стать поводом для начала боевых действий с вашей стороны? Присоединение Крыма к России, например?
— Он не может отвечать на этот вопрос, — снова дергается Андрей. — Кто будет объявлять результаты референдума? Там распущен парламент.
— Я военный человек, — говорит офицер. — И если завтра надо будет воевать, я буду воевать. Если вы думаете, что русский сапог будет ходить по Украине, то… он не будет ходить. Если вы вдруг посчитаете Крым российским, я не исключаю, что там начнется подпольная террористическая деятельность. Я не верю в то, что нас будут спасать Америка, Европа или Англия, — они, напротив, сделают все, чтобы мы между собой воевали. Просто я
— Я наблюдала за бойцами сотни, — говорю я, когда он кладет трубку на стол. — Они недисциплинированны, и они не перестали вас ненавидеть. Вы думаете, что сумеете воспитать из них настоящих солдат?
— Я сам, когда пришел двадцать лет назад в армию, был нахрапистым и… — начинает Андрей.
— Вы не приходили в армию с Майдана, — останавливаю я его. — А бойцы сотни считают, что они свергли режим.
— Я сделаю все, чтобы они стали хорошими солдатами, — говорит офицер и придвигается ко мне. Ставит локти на стол и не мигая смотрит мне в глаза. — Я уже показывал им, как вас надо убивать. Я уже сказал им: «Ребята, так воевать нельзя. Москали вас всех передушат». У нас будет много героев, но не посмертных. И я благодарен Советскому Союзу, что он научил меня военному делу. Я был хорошим советским офицером. А опыт в Афганистане показывает: это они с Майдана герои, но в условиях реальной войны это беспомощные дети. Они сразу будут липнуть к командиру, который будет четко и уверенно отдавать им команды.
— О чем вы говорите? Вы же видели этих людей, три месяца отстоявших на Майдане. Они изможденные и истощенные, — не сдаюсь я.
— Они только что прошли медкомиссию! — говорит Андрей.
— А Матросов был сильным?.. Послушайте меня… Я родом из тех мест, где до пятьдесят шестого воевали. Мой дедушка отсидел восемь лет, — офицер берет со стола ручку, рисует в открытом блокноте восьмерку, обводит ее много раз и дырявит. — А другой дедушка дошел до Берлина. А я всю жизнь думаю: кто из них был прав?
— А все были правы, — говорит Андрей, — и тот и другой. Время было такое…
— Сердце офицера какое? — спрашиваю я.
— Твердое, — отвечает офицер.
— У нас был Беслан, — говорю я, — у нас была масса других терактов. Террор — это черное зло. Объясните мне, как вы, бывший советский офицер, можете сейчас сидеть вот так, смотреть мне в глаза и оправдывать терроризм?
Офицер моргает, опуская на глаза светлые ресницы. Когда он их открывает, они из серых становятся синими.
— А что мне делать, скажите вы мне? Я вас не должен убивать, потому что вы — что?
— Люди.
— А мы?
— И вы.
— Ну так скажите своему Путину, пусть выстраивает с нами дружеские отношения. А иначе мы будем отравлять вам колодцы. Мы насыплем вам какую-нибудь гадость в водопровод. Мы будем истреблять вас в сортирах. Я буду делать это. Я буду хладнокровно вас убивать. Я буду посылать бойцов, я сам не пойду. Вы же нечестно себя ведете. Когда вы говорите, что отдали нам Крым, вы же умалчиваете, что взамен получили Белгородскую область.
— Я поняла, зачем вы меня позвали. Вы хотите через меня донести это послание до России. Так ведь? — спрашиваю я.
— Так, вы догадались. Да, я хочу, чтобы вы нас боялись.
— Но проблема в том, что вы не внушаете страха. Я знаю, что ничего этого вы делать не будете, — говорю я, вставая.
— Сядьте!.. Посидите еще. Давайте поговорим. Хм… Большинство офицеров помешаны на своей службе. В девяносто втором я вернулся на Украину. Я не хотел уезжать, я правда был хорошим офицером. Меня трижды посылали на получение досрочного звания, и трижды мне отказывали. Знаете почему? — он щелкает колпачком ручки. — Потому что я украинец.
— Это сильно отразилось на вашем сердце?
— Конечно же… А потом мне посоветовали: ты поставь две бутылки коньяка, а мы напишем, что ты русский, и через две недели у тебя уже будет звание. А знаете, сколько стоили две бутылки коньяка? Двадцать рублей. А знаете, какая у меня была зарплата? Пятьсот рублей.
— Вы согласились, чтобы написали: вы русский?
— Не-е-ет… Меня спросили: «Чего ты хочешь?» Я ответил: «Я хочу домой. Туда, где мне будут присваивать звания». Я вернулся. Моя зарплата была двадцать семь долларов. Наступило лето, а у жены вообще не было летней одежды. Мы пошли на рынок, она выбрала себе шелковую блузку, и мне тоже она понравилась. Я отдал всю… всю свою зарплату. — Он снимает локти со стола и отодвигается от меня, прикрыв глаза. — Она шла сначала молча, потом как заревет. «Ты чего?» — «А как мы жить будем?»…Мне сейчас звонят мои… русские офицеры: «Ну, что вы там собираетесь делать?» — «Да мочить вас собираемся!» Смеются: «Ну, ты, брат, даешь!»
Мы с Андреем выходим из кабинета, чтобы успеть вернуться на базу «Барса». Оставляем офицера за столом — раскрасневшимся и, по всему видно, с растревоженным сердцем.
Наконец дождь трансформировался в колючий снег. Вокруг большого серо-голубого макета самолета, отгороженного от асфальта высокими березами, бегают бойцы сотни.
— Руки вверх! Вниз! Выше! Выше!!! — командует инструктор. Они бегут, надвинув на лица капюшоны, высоко поднимая ноги.
Андрей направляется к палаткам, в которых расквартированы сотни. Они стоят на месиве грязи.
— Так и надо, все правильно, хоть и холодно, — говорит Андрей. — Нам же надо за две недели научиться воевать.
Возле палатки, на которую накинута защитного цвета сетка, мокнет дежурный из «Самообороны». Рядом с ним останавливается молодой офицер.
— Товарищ боец, встаньте в строй! — зычно приказывает он.
— Що? — отвечает боец. — Менi сотник ще не наказав. Я без сотника не пiйду.
Офицер идет в соседнюю палатку. Возвращается с сотником.
— Скажите своему бойцу, пусть встанет в строй!
— Епт! — обращается к бойцу сотник. — Да я тебе!
Боец сходит с места.
— Твоего сотника тоже позвать? — обращается офицер к бойцу, охраняющему соседнюю палатку.
— Не, я сам пиiду, — отвечает тот.
(Кульчицкий погиб в мае.)
На смерть генерала Кульчицкого
Почему автор «РР» не рада успеху своей публикации
На прошлой неделе ополченцы Донбасса сбили вертолет вооруженных сил. Среди 12 погибших оказался генерал-майор МВД Украины Сергей Кульчицкий. За два месяца до этого события «РР» опубликовал репортаж «Трезубцы небесной тысячи». Один из его героев — анонимный высокопоставленный офицер — угрожает России терактами и обещает нас хладнокровно убивать. Когда стало известно, что этот офицер и есть Кульчицкий, в Рунете поднялась настоящая буря, а цитаты из текста разобрали на пули для войны. Автор репортажа Марина Ахмедова попросила эту полосу для того, чтобы объяснить, почему ей это совсем не нравится.