Уроки верховой езды
Шрифт:
— Так невкусно же, — говорит Дэн.
Он отступает и кидает пустой тюбик в мусорное ведро. Оглядывается — попал ли — и вытирает руки о джинсы. Потом гулко хлопает четвероногого пациента по шее. Тот продолжает кривиться.
— Вот бедолага, — говорю я.
И подхожу погладить усатую морду страдальца.
— Как его зовут?
— Иван, — отвечает Дэн. — Иван Грозный.
— Он что, соответствует? Действительно грозный?
— Да нет, что ты. Паспортное имя такое, вот и все.
— А у него и родословная есть? — спрашиваю
Отхожу на несколько шагов и начинаю пристально разглядывать Ивана.
— Ты не поверишь, что за лошади здесь порой появляются. Не только старые клячи. Бывают и такие, которым просто не повезло.
Дэн пристегивает чембур к недоуздку Ивана и отбрасывает растяжки к стенам. Карабины лязгают об пол. Дэн ведет Ивана к дверям денника, конь заходит, опустив тяжелую голову и бережно переступая мохнатыми ногами через направляющую сдвижной двери. Дэн идет следом.
Я спрашиваю:
— Ты его тоже на аукционе купил?
— Нет. Около года назад мы получили трех клейдесдалей. Насколько можно судить, он лет пятнадцать безвылазно провел в стойле, на привязи. Света божьего ни разу не видел. Соседи даже не знали, что на этом участке лошадей держат…
Дэн выходит из денника и вешает на крючок красный недоуздок Ивана. Недоуздок, как и сам конь, невероятно огромен.
— Господи Иисусе, — вырывается у меня.
— Когда владелец наконец умер, его дочери обнаружили Ивана и еще двух тяжеловозов стоящими в многолетних залежах навоза и сгнившего сена, а копыта у них были такие, каких я отроду не видал. Надо отдать наследницам должное, они не отправили коней на бойню, а сразу вызвали нас. Одно копыто у Ивана так отросло, что даже загибалось внутрь. Пришлось взять электрическую пилу и отрезать примерно фут рога, представляешь? Только потом можно было что-то с ним делать, и копыто до сих пор не в порядке. Видишь, как он ноги ставит?
Дэн указывает на громадные копыта.
— Пока они не вернутся к нормальному состоянию, если это вообще произойдет, их так и надо будет расчищать каждые две недели…
Я внимательно смотрю на копыта-сковородки. На первый взгляд вид у них не такой уж скверный, но после рассказа Дэна я замечаю, что они несколько перпендикулярней к земле, чем полагается.
— Новому хозяину придется повозиться, — говорю я.
— Мы не собираемся передавать Ивана в добрые руки. Он у нас, как бы это сказать, украшение пастбища!
Я перехожу к другому деннику. Моим глазам предстает паломиновый круп.
Я спрашиваю:
— А тут кто?
— Это Мэйфлауэр.
— Какая красавица! Откуда она? Это квортерхорс?
— Да.
— Как она-то сюда попала?
— Она была лошадью Джилл.
— Ох…
Я оглядываюсь на него — стоит ли продолжать разговор?
— Мутти говорила, что ты был женат…
Дэн мрачнеет.
— Все-то она тебе рассказала…
— Я сама спросила.
— Вот как.
Дэн некоторое время молчит.
— Что же она еще рассказала?
—
Дэн стоит, упершись одной рукой в дверь денника Ивана. Другая лежит на бедре. Он смотрит куда-то вдаль, сквозь стену конюшни.
— Прости, — бормочу я. — Зря я об этом заговорила.
Ну не создана я для таких вот ситуаций. Я не способна угадать, чего ждут от меня люди: чтобы продолжала расспрашивать или от греха подальше заткнулась.
— Не извиняйся, мне просто… тяжело вспоминать, — говорит Дэн. — Мы все пытались ребенка с ней завести. Два года. Потом поехали в репродукционную клинику, там ее отправили на обычные анализы… У нее даже никаких симптомов не было, вообще ничего. А стали смотреть — сплошные метастазы…
— Господи, Дэн, мне так жаль…
— Ну да, — говорит он. — Мне тоже.
Молчание затягивается, только лошади вздыхают и фыркают в денниках.
— Ну ладно, — напускаю я на себя жизнерадостный вид. — И много у тебя тут украшений пастбища?
— Шестнадцать лошадей и два осла.
— Вот это да!
— Это не считая девяти лошадей, которым мы подыскиваем владельцев. Ну и само собой, жеребят. Хочешь на них посмотреть?
Я на секунду задумываюсь. Я безнадежно опаздываю в офис. У нас кончаются сено и опилки для денников, их надо заказывать, и к тому же близится день получки… Впрочем, это всего лишь обычные заморочки. Выплаты работникам — мой постоянный кошмар как менеджера, но час туда, час сюда — от этого мало что изменится. Особенно если этот час я проведу с Дэном.
— Конечно хочу! Почему нет?
И мы начинаем обход. У меня сердце обливается кровью. К двери каждого денника прикреплен снимок его обитателя, каким тот был в день приезда сюда. Я рассматриваю их, не в силах поверить собственным глазам.
Переднее копыто Ивана формой и размерами напоминало бараний рог. Обитатель соседнего денника представлял собой мешок с костями, почти облысевший из-за паразитов. Все лошади на фотографиях выглядят сущими смертниками. Ничего общего с теми гладкими, довольными жизнью животными, какими они стали сейчас.
Дэн ведет меня в карантин, где приходят в себя травмированные и больные.
У дверей Ева лопатой набивает в контейнер навоз. Заметив меня, она прислоняет лопату к стене и исчезает из виду.
— Что это с ней? — спрашивает Дэн.
— Не бери в голову, — говорю я. — Так… дочки-матери.
Он показывает мне Каспара, арабского мерина. По прибытии тот весил всего четыреста фунтов. А вот Ханна, предельно истощенная аппалуза с длинными труднообъяснимыми ранами на боках. Всего через два дня после того, как ее спасли от бойни, она родила жеребенка… Малышку назвали Чудом, и она действительно чудо — крохотная бархатная мордочка, ласковый вопрошающий взгляд. А вот — восемь жеребят с ферм, где у беременных кобыл собирают мочу. Они скачут и резвятся, то и дело без видимой причины срываясь в полный галоп.