Шрифт:
УРОКИ ЖИЗНИ.
Наш отчий дом отец построил на краю села, можно сказать на берегу речки. Сразу за огородом в 30 метрах было первое русло реки Тентек, которое имело изгиб почти на 90 градусов. Как раз на этом изгибе была большая заводь и высокая круча больше трёх метров, с которой мы, пацаны, прыгали в воду.
Сразу за речкой рос красивый кустарный лес, в основном тальник, шиповник, облепиха и было много ежевики. Росли и высокие ивы, карагачи и тополя. За небольшим лесом протекало второе русло реки, которое мы называли – «второй Тентек». Потом смешанный лес простирался на несколько километров и заканчивался третьим руслом и все звали его «Герасим». Затем снова лес, сенокосы
Обычно мы пропадали на речке круглый год. Зимой катались на лыжах между кустами, покрытыми снегом. Снег всегда был белым, белым и слепил глаза. А когда дул ветер, снег с шумом летел с деревьев, засыпая нас с ног до головы. На санках и лыжах мы катались на «крепости». Да, это раньше была средневековая крепость и от её стен остались только пологие бугры, с которых мы и скатывались. Зимой мы ставили петли на зайцев, куда иногда попадали не зайцы, а бродячие коты.
С начала весны катались на льдинах, и бывало, провалишься по пояс в ледяную воду, а потом сушишь одежду на костре, что бы родители ничего не заподозрили. Когда воды было много, на берегу, мы играли в колышки, с силой втыкали колья в мокрую землю, стараясь сбить колышек напарника. Если сбиваешь, то забираешь кол себе. Каких только не было у нас игр: лянга, колышки, клё, городки, выбивала, кулик. Играли мы и в волейбол, баскетбол, футбол, только на полянах у речки или в лесу.
Ну а летом вообще была благодать. Вода была чистой, прозрачной и мы купались и ныряли до одури, Часто заходили вверх по течению реки и на накаченных автомобильных камерах по бурунам плыли вниз, иногда переворачивались и потом ловили свои камеры по реке.
Вечерами в лесу разжигали костры и жарили картошку, которая была самым вкусным блюдом.
Мой старший брат Вася был старше меня на 4 года, поэтому у нас были разные игры и друзья, но я иногда ещё насмеливался задираться, за что всегда получал по полной программе.
Отец Иван и мама, которую звали Маруся, всегда были на работе, дома оставались только дед Алексей и баба Уля. Через 2 улицы жили мои вторые дед Степан и баба Саня – родители мамы. Я часто бегал к ним, помогал собирать яблоки, таскал дрова, и уголь в баню, иногда оставался ночевать. Дом у них был большой, четырёхкомнатный и места хватало. Жили они одни. Дети, Маруся, Зина и Павлик жили отдельно в своих семьях.
Дома тоже работы хватало, работа в огороде, да и воду надо было натаскать, дрова уголь, но оставалось время и для игр.
С ребятами мы часто играли в войну, и эта тема меня интересовала всегда больше других. Мы часами выпиливали из дерева себе пистолеты, наганы, винтовки, сабли и самострелы. А потом бились смертным боем команда на команду, бывало и до боли, и до крови. Всегда одна команда были советской, другая немецкой, но немецкой стороной никто не хотел быть и тогда мы кидали жребий.
У нас с братом была отдельная комната, где окно выходило в сад, откуда в комнату всегда пробирались различные запахи цветов, яблок, травы.
В то утро 1970 года, я проснулся рано от пения соловья. В форточку слегка дул ветерок, приносящий различные приятные запахи. Соловей обычно начинал петь с 5 часов утра и мешал снова заснуть. Я долго лежал на спине, закинув руки за голову, глядя в предрассветное небо, вслушиваясь в голоса птиц и сада. Вот по крыше стукнула ветка яблони, которую отец всё хотел спилить. Потом застучали капли дождя. Рядом тихо спал брат. Он приехал на каникулы и скоро уедет снова учиться в Алма-Ату.
Сна не было, я всё думал, чем сегодня буду заниматься. Дождь усилился и я подумал:
– Вот и наступила осень, как жалко, что лето так быстро пролетело. Уже завтра первое сентября и нужно идти в школу.
Родители уже не спали, дед Алексей и баба Уля тоже. На кухне слышались какие-то звуки. Это мама с бабушкой готовили завтрак. В это время отец с дедом управлялись по хозяйству, кормили и поили корову, телка, овец и курочек.
– Ты что так рано встал? – спросила баба Уля, – поспал бы, ещё рано, да и сегодня выходной.
– Да нет, я уже выспался, – ответил я и вышел на улицу. Было мрачно и сыро, моросил дождь, и веяло прохладой. Сад был укутан небольшим туманом, и вдали шумела речка. Я накинул плащ и пошел к своей берёзке. Она стояла такая стройная, красивая и уже довольно высокая. Восемь лет назад я нашел эту берёзку с метр высотой за речкой, позвал деда Алексея. Мы её выкопали и посадили в конце огорода. И теперь все говорили, что это Витина берёзка. Я часто к ней подхожу, обнимаю её и разговариваю. Наверно она даёт мне какую-то энергию.
– Завтра, после школы пойду к деду Степану, – подумал я, обняв свою берёзку, – буду у него спрашивать про войну.
Мне было всегда интересно всё, что происходило раньше с моими бабушками и дедушками. Я знал, что их предки приехали в Казахстан откуда-то из-под Воронежа в прошлом веке после отмены крепостного права на освоение новых земель и охрану границы с Китаем. Моих прадедушек и прабабушек привезли в 5-6-летнем возрасте. Так что мои бабушки и дедушки родились в Ушарале, а уж тем более мои родители.
Дед Алексей был высокий, стройный и очень худой. Его всегда мучил желудок, но выпить любил, и был очень шустрым. В два счёта мог сбегать в магазин за бутылочкой. Баба Уля была чуть полноватой, тихой женщиной и очень нас любила. Она долго работала на хлебопекарне, потом была домохозяйкой, и сейчас на пенсии.
Дед Алексей служил в кавалерии, а потом перед войной работал завхозом в районном потребительском союзе. Когда началась Великая Отечественная война, его почти сразу забрали на фронт. Несколько недель он был в учебном центре на ускоренной подготовке. По пути на фронт ему стало плохо, обострилась язва желудка, и открылось кровотечение. У него вообще был желудок слабый. Уже под Москвой деду в госпитале сделали операцию и удалили большую часть желудка. Он долго лежал в госпитале, еле выжил, и потом его комиссовали и отправили домой долечиваться. Так что дед Алексей на фронт не попал и всегда мучился с желудком.
А вот дед Степан был высокий, сильный и крупный мужчина. До войны работал кузнецом на машинотракторной станции, как говорят – был сажень в плечах. У него ладони были – моих две и очень натруженные. Он сильно хромал, можно сказать припадал на одну ногу. У него пятки на правой ноге практически не было из-за серьёзного ранения. И вообще он был весь в шрамах. Было видно, что на войне ему досталось по полной программе и даже больше.
На войну его забрали в 1942 году, была бронь, как кузнеца МТС. Но он все-таки допросился у начальства и его добровольцем отправили на фронт. А уже в конце 1944 года он вернулся на костылях, весь израненный, хромой, но живой. У него было несколько наград, одна из них медаль « За отвагу». Но он никогда почему-то награды не надевал и на парады не ходил. Только когда выпивал сто грамм, вспоминал, всё время плакал и говорил, что на войне был такой ужас, что страшно рассказывать.