Уровень
Шрифт:
На баррикады - забытое слово обрело новый смысл - вышли все, кому нечего стало терять. И громили все, до чего смогли дотянуться. Спецназ, убедившись в бессилии дубинок и слезоточивого газа, получил приказ открыть огонь на поражение.
Это все до. И после. Сотни, сотни трупов, упакованных в полиэтиленовые мешки, которые грузили в каталажки штабелями, чтобы быстрее - и еще быстрее - увезти в морги. Поливальные машины, плотными рядами атакующих танков двигающиеся по пустым улицам с черными дырами выбитых окон, мимо сгоревших остовов машин, и смывающих с дорог вместе с грязью
В то время, когда мир застыл у границы, отделяющей правопорядок от хаоса, правительство решилось ужесточить меры и ввести комендантский час.
В первый год после объявления, стало тише. Люди, балансирующие на грани полуголодного существования, пытались осознать, какую именно конфетку в качестве утешительного приза подсунуло им правительство. Зато на второй год страну захлестнула волна преступлений. И к третьему решительно пошла на спад. Сейчас, когда с момента объявления прошло семь лет, средства массовой информации преподносят Указ как панацею от всех бед.
Спасение утопающего - дело рук самого утопающего и поговорка “мой дом - моя крепость” стала буквальной. Два года назад Арийца ночь застала на улице. Он не любил об этом вспоминать, но ему не забыть кошмарной пустоты шумного мегаполиса - идеальной заставки для мира после Апокалипсиса. Стояла жуткая тишина, которую нарушал вой ветра в подворотнях. Чернели окна домов, скрывающие нутро за решетками и металлическими жалюзи. На опустевших улицах не было машин и только светофоры потеряно перемигивались в ночи желтыми огнями. Бродили тени, получившие город в свое безраздельное господство. Проявлялись в свете фонарей, разрастались и исчезали без следа.
Ариец закрыл жалюзи и отошел от окна. Стрелки часов приближались к двенадцати. Он выспался, поэтому скорее всего ему будет не до сна. Не то, чтобы у него были враги и он ожидал нападения, просто предпочитал смотреть опасности в лицо. И на земле. И под землей.
– Пятьсот семьдесят человек, говоришь, - Ариец обернулся к телевизору.
Лично он сильно сомневался в том, что эта цифра соответствовала действительности. Но в одном лысый мужик на экране был прав: стало спокойнее. Какова была истинная цель правительства, Арийцу знать было не дано. Однако факт оставался фактом. Указ изменил жизнь, убрал с улиц толпы демонстрантов, готовых взорваться в любой момент, охладил СМИ, добавил осмотрительности в действия уличных банд, чей послужной список насчитывал не только сотни разбитых витрин, сгоревших павильонов и взорванных машин. То ли действительно толпа, выпустившая пар стала спокойнее, то ли в городе теперь поселился страх.
А вот надолго ли? Вполне возможно, что спад преступности - не более чем затишье перед бурей. Слишком многие почувствовали вкус к убийству.
Слишком многие. И Ариец в том числе.
Молодой человек достал из холодильника банку пива и пошел в гостиную. Вернее, собирался это сделать.
Женский крик, полный отчаяния и мольбы, не сдержали ни крепкие стены, ни железная дверь. Ариец машинально взглянул на часы: две минуты первого. Началось. Он прильнул к глазку, не чувствуя ничего, кроме любопытства.
Молоденькая, почти девчонка, она металась
– Люди… Умоляю!
– отчаянный крик вспугнул чуткую тишину.
– Вы… я прошу… откройте!!
Девчонка запиналась, пытаясь найти слова, открывающие двери. Но в том-то и дело - Ариец криво усмехнулся - что таких слов в природе не существовало.
– Люди! Будьте людьми!! Откройте!
– Изо всех сил девчонка стучалась в соседскую дверь.
В те короткие промежутки, когда силы оставляли девушку, ответом ей было гробовое молчание.
Никто ей не откроет. Возможно, пять минут спустя - если те, кто преследуют девчонку, поторопятся, Арийцу предстоит стать свидетелем убийства. Интересно, задал он себе вопрос, - останется ли он здесь наблюдать или уйдет, чтобы не портить себе настроение?
На поставленный вопрос Ариец ответить не успел. Дошел черед и до его двери. Девушка повернулась и отчего-то колотить в его дверь не стала. Руки ее безвольно упали вдоль тела. Она подняла голову и посмотрела прямо в глазок.
Только один раз в жизни Ариец видел такой же взгляд: полный настоящего, животного ужаса, когда человек завис над пропастью, чтобы в следующее мгновенье сорваться вниз. Так смотрел перед смертью Гитарист. И причина его смерти до сих пор оставалась для Арийца тайной.
Тот заброс, год назад, прошел без сучка и задоринки. Гитарист спускался в шахту. Карабин был надежно пристегнут к скобе, огибающей обод. Ариец страховал его. Хотя в этом не было особой необходимости, он склонился над шахтой, наблюдая за спуском диггера.
Вдруг лицо Гитариста дрогнуло, словно он вспомнил то, что всеми силами старался забыть.
– Ариец, - прошептал он.
– Что?
– отозвался тот, не понимая в чем дело. Руки у Гитариста заскользили по веревке, как будто какая-то сила потянула его вниз. Не остановили падение и узлы, навязанные для облегчения спуска. Парень скользил вниз и луч фонаря на каске Арийца безжалостно высвечивал мертвые от ужаса глаза.
– Спаси… Ариец!!!
– крикнул Гитарист и эхо, привязавшись к последнему слову, терзало слух царапающим звуком. Потом странно чавкнуло, словно со всего маху тело вошло в трясину и все стихло.
Чуть позже, собрав всех знакомых диггеров, до кого смог дозвониться, Ариец сам спустился в шахту. Он оказался в наклонном коллекторе, один конец которого терялся в мутной жиже. И только вдоль стены тянулись красные полосы, словно кто-то рукой, мокрой от крови провел по бетону.
Таким же взглядом теперь смотрела на Арийца девчонка. Стучаться она не стала. Закрыла глаза и ткнулась лбом в железное полотно двери.
– Открой… прошу, - Ариец услышал то, что слышать не хотел.
Никто тебе не откроет, - успел подумать он. И в тот же миг, в такт своим мыслям, совершенно не отдавая отчета в своем поступке, он выдвинул двойной засов из пазов.