Урожай ядовитых ягодок
Шрифт:
На посту болтали девчонки, по виду чуть старше Криси.
– Простите, не знаете, когда Радько вернется в палату?
Девицы повернули головы, увенчанные огромными колпаками.
– А вы ему кто?
– Коллега, с работы послали навестить.
– Удрал ваш Радько.
– Как? Куда? Почему?
Медсестры тихонько захихикали:
– Кто ж его знает куда? Небось домой. Вот почему – понятно. Мужики жуткие трусы! Уколов испугался и убежал. Случается такое иногда.
Я поехала назад. Наверное, Жорка вчера перепил и постеснялся с утра появиться
За дверью Ритиной квартиры стояла тишина. Рита всю жизнь бегает на фабрику, которая производит декоративную косметику, она у нас технолог.
Понажимав бесплодно на звонок, я спустилась к себе и мигом была схвачена Кристиной.
– Вилка, – прыгала девочка, – ты глянь, какая у меня юбка, только осторожно, она на наметке!
– Симпатичная вещичка и сидит хорошо, прямо как влитая. Материал вроде знакомый.
– Не узнала? Это же старый плащ Тамары.
– Действительно, вишневый.
– Ага, – веселилась Крися, – рукава протерлись, а спина целая. Света сказала: чего вещь зря выбрасывать, давай юбку сгоношу. Знаешь, как она ловко управляется! Размеры не снимает, выкройку не делает, вжик по материалу ножничками, прямо в минуту отрезала.
Я чуть было не спросила, кто такая Света, но вовремя вспомнила, что это моя вновь обретенная маменька, и ехидно осведомилась:
– Значит, она мастерица!
– Еще кофточку сошьет, – бесхитростно радовалась Крися. – Эх, жаль у нас машинки нет. Где бы взять, а? Меня завтра на день рождения пригласили, хочется в новом пойти.
– У соседей поспрашивай, может, дадут.
– Точно!
Не снимая кое-как сметанной юбчонки, Кристина рванулась на лестницу.
ГЛАВА 5
Я вошла в гостиную. У разложенной на обеденном столе ткани стояла с ножницами в руках Света. Услышав мои шаги, она, не поднимая головы, сказала:
– Блузка запросто выходит, материала полно. Знаешь, хочу предложить другой вариант. Сейчас очень модны «двойки». Представляешь, топик и кофточка без пуговиц. Давай такие сделаю, а? Самая красивая будешь!
Она повернулась, увидела меня и покраснела.
– Не знала, что ты шьешь, – я решила поддержать разговор.
– Да вот, чуток балуюсь, – смущенно ответила Света, – чего без дела сидеть. Денег у меня нет, чтобы за приют заплатить, так шитьем отблагодарю. Хочешь, брюки тебе зафитилю, капри. Неси материю.
– Какую? – заинтересовалась я.
– Любую, мужнины старые брюки есть?
– Старья полно.
– Неси.
Я открыла шкаф, вытащила штаны, которые перестали застегиваться на животе Олега, и протянула их Свете.
– Подойдет?
– Вельвет, – задумчиво протянула швея и потом добавила: – Мелкий рубчик, это хорошо, красиво ляжет. Ну-ка, повернись!
Я покорно встала боком.
– Ага, – пробормотала Света, – ща!
Она моментально сдернула со стола ткань, бросила на него брюки и принялась щелкать ножницами. Раз, раз, раз…
Я смотрела на нее в полнейшем изумлении.
– Ты вот так сразу, без выкройки?
– У меня глаз – ватерпас, – спокойно ответила Света, – и мерить не стану, вот увидишь, как сидеть будут, словно вторая кожа.
– Ты не пропадешь с такими способностями!
Света ухмыльнулась:
– Пока что от моего таланта одни неприятности были.
– Почему?
Маменька отложила ножницы и встряхнула кусок вельвета.
– По моей первой статье было положено УДО.
– Что? – не поняла я.
– Ну условно-досрочное освобождение. Вот, к примеру, дали мне восемь лет, значит, примерно через пять я могу на волю проситься, если работала и замечаний не имела. Так не отпустили, а все из-за шитья.
– Это как?
Света засмеялась.
– Сглупила я. Когда на зону впервые приехала, сразу объявила, что шью хорошо. А кругом-то одни бабы.
– Ясное дело, зона женская.
– Нет, не поняла ты, – рассмеялась Света, – отрядные, воспитатели, политработники… Ну все кругом бабье. Я-то решила, что мне послабление сделают за шмотки. Впрочем, вначале так и вышло. Всех зэчек на мороз погонят дорогу мостить, а меня в тепле у швейной машинки оставят. И кормили хорошо. Только когда время УДО подоспело, – она махнула рукой, – живо в ШИЗО, то есть в штрафной изолятор, угодила. Ну и все, пришлось до конца досиживать, все восемь лет, от звонка до звонка, оттрубила. Не захотели бабы дармовой швеи лишаться и устроили мне посадку в карцер.
– А за что ты на зону угодила?
– Запойная я, – без всякого стеснения пояснила Света, – целый год могу ни капли в рот не взять, даже не понюхаю, а потом срываюсь и пью все, что попадется… Ну а как нажрусь, сразу на подвиги тянет. Первый раз стекло в магазине разбила и велосипед из витрины увела, в 65-м было. Вот скажи на милость, зачем мне велик понадобился? Во-первых, на дворе декабрь стоял, а во-вторых, ездить на нем совсем не умею. Только стоил он рублей двести, самый дорогой под руку попался, получилось хищение в особо крупных размерах и восемь лет. Отсидела, домой поехала, к Лениниду. Он, правда, не писал мне, посылок не слал, только муж ведь. Правда, по тем годам в столице таких, как я, не прописывали, за 101-й километр селили, но я все равно решила скатать и на всех посмотреть. Заявилась по адресу, открывает дверь незнакомая баба и говорит:
«Ленинид на зоне, девочку добрые люди удочерили, ступай, откуда пришла. Теперь мы тут с дочкой прописаны. Вали колбаской по Малой Спасской.»
Злая такая, неприветливая. Я ее попросила: «Пусти хоть воды попить, четыре дня в поезде на третьей полке ехала, только освободилась».
А она как рявкнет: «Убирайся, сейчас моя дочка из школы придет, она посторонних боится!»
Света замолчала и принялась вдевать нитку в иголку. Я тоже не произнесла ни слова. Значит, Раиса знала, что моя мать жива, но побоялась показать ребенка бывшей зэчке, решила уберечь меня от неприятностей.