Урожай ядовитых ягодок
Шрифт:
– Давайте никому об этом не расскажем, – взмолился Жора, – за такое и уволить могут.
Софья Львовна кивнула. В первую очередь это было в ее интересах.
Вспоминая эту историю, пожилая дама разнервничалась так, словно происшествие произошло сегодня утром. Ее щеки и лоб покрыли красные пятна, а голос предательски дрожал.
– Нет, Георгий Андреевич не вор, понимаете?
– Честно говоря, не слишком.
– Письмо Достоевского он вынес совершенно незаметно. Даже в случае поднявшегося шума он всегда мог развести руками и заявить: «Ничего не знаю, ничего
– Но зачем ему старое, никому не нужное письмо? – удивилась я.
Дама посмотрела на меня и глубоко вздохнула.
– Милая, совсем недавно одно из писем Тургенева к Виардо, слышали про таких людей?..
– Конечно, – слегка обиженно ответила я, – может, я и не имею высшего образования, но кое-какие книги читала. Великий русский писатель Иван Тургенев всю жизнь любил певицу Полину Виардо, но она была женой другого человека…
– Так вот, – перебила меня Софья Львовна, – это, по вашему выражению, старое, никому не нужное письмо ушло с аукциона за двести тысяч долларов.
Я чуть не уронила чашку с омерзительным растворимым кофе.
– За сколько?
– Последняя цена оказалась двести тысяч в американской валюте. Теперь понимаете? Георгий Андреевич мог элементарно продать то, что вынес. Устроители аукционов свято блюдут тайну сдатчиков вещей, имен и фамилий не назовут никому, даже правоохранительным органам, сумеют выкрутиться… Но он принес документ назад, и мы потихонечку положили его в папку. Радько оказался честным человеком, не все выдерживали такую проверку. И теперь скажите, мог ли он таскать у людей деньги?
Я пожала плечами. Всякое бывает. Хотя Жорка, работая всю жизнь в архиве, великолепно понимал, какой лакомый кусок случайно упал ему в руки. Действительно, странно.
– Вот, – радостно сообщила Лена, влетая в комнату, – извините, задержалась, зато нарыла все телефоны Гали Щербаковой. Держите, небось она на работе.
– Куда Галина пристроилась? – полюбопытствовала Софья Львовна.
Лена рассмеялась.
– Лучше вам не знать! Она теперь в фирме Овалова, слышали?
– Нет, никогда, – изумилась ее коллега, – и чем занимается? Антиквариатом торгует или раритетными книгами?
Лена продолжала веселиться.
– Да нет, эта контора устраивает гастроли артистов эстрады.
– Ужасно, – прошептала Софья Львовна, – бедная Галочка, такая интеллигентная, тонкая, из хорошей семьи, папа – профессор, мама – преподаватель иностранных языков, и попала в совершенно неподходящее место.
– Кушать захочешь – и не то еще сделаешь, – философски заметила Лена, пододвигая мне телефон, – вот, позвоните ей прямо сейчас, она небось на месте.
Я подавила улыбку и стала накручивать диск древнего аппарата. Лена терпеть не может Жорку и горит желанием ему навредить. Ей очень хочется, чтобы я нашла его и стребовала с него денежки за испорченную квартиру по полной программе.
– Говорите, – донеслось из трубки.
– Позовите, пожалуйста, Щербакову.
– Это кто такая? Как ее зовут?
– Галина…
– Максимовна, – быстро подсказала Софья Львовна.
– Галина Максимовна, – подхватила я.
– Раису Максимовну знал, а про Галину не слышал, – хихикнули в трубке, – эй, ребята, кто у нас Галина Максимовна Щербакова?
Видно, ему ответили, потому что юноша противно заржал.
– Галка, что ли, нужна? Целка-невидимка, да?
– Кто? – растерялась я.
Только не надо думать, что я не поняла его последних слов. Мое детство в основном прошло на улице, сами понимаете, какие выражения застряли в голове, да еще Раиса, напившись, начинала выступать, значительно пополняя знания ненормативной лексики своей падчерицы. Так что, если надо, я спокойно переругаю портового грузчика, но мне не нравится манера людей материться по каждому поводу и без оного. И уж совсем удивительно, что совершенно незнакомый парень разговаривает по телефону в таком духе. Но юноша, не испытывая ни малейшего стеснения, спокойно продолжал:
– Носится тут где-то!
– Позовите ее, пожалуйста.
– Где я ее тебе… искать буду? Я же не…, чтобы по всем этажам летать. Оставь номерок, передам, ежели столкнусь.
– Подскажите ваш адрес.
– Березовский переулок, шесть.
– И часы работы…
– Чего?
– Ну, когда у вас обед, и во сколько сотрудники по домам расходятся. Мне не очень хочется прийти, когда никого нет.
– В сумасшедшем доме обеда не бывает, – грохнул парень, – а разбегаются тут только тогда, когда Ленька нас на… пошлет, но он это раньше полуночи не делает!
Я повесила трубку, попрощалась с милыми дамами из архива и отправилась в Березовский переулок.
ГЛАВА 11
Роскошная дверь из цельного дуба легко поддалась. Я ступила внутрь здания, ожидая увидеть бдительного дежурного. Но нет, никого даже отдаленно похожего на секьюрити тут не нашлось. По светлому ковролину, устилавшему коридор, носились весьма колоритные особы. Глаза выхватили из копошащейся толпы парня лет двадцати пяти, одетого в пончо, потом прошмыгнула мускулистая девица с длинными кудрявыми волосами, стянутыми на затылке резинкой. Из-под юбчонки в красно-синюю клетку выглядывали тощие, мосластые, волосатые ножки, обутые в кроссовки гигантского размера. У девушки был явно нарушен гормональный фон, я бы на ее месте схватилась за бритву или купила эпилятор. Но тут к ней подлетела другая девочка в расшитых джинсах, чудом державшихся на тощеватых бедрах, и заверещала:
– Димка, верни немедленно радиомикрофон.
Девица в клетчатой юбчонке обернулась, я уставилась на ее физиономию, украшенную густыми усами и бородой. Оказывается, это мужчина, обряженный в килт. Удивление было столь огромным, что на женщину в кожаных мини-шортах и голубом бюстгальтере я не обратила никакого внимания. Впрочем, добрая половина лиц женского пола сверху оказалась облачена в нижнее белье или такую одежду, которая сильно смахивала на полупрозрачные ночнушки. И все это бегало, размахивало руками, кричало и материлось.