Урусут

Рыков Дмитрий Викторович

– Скажи, Туглай, сколько воинов ты потерял?

– Много, повелитель, – вздохнул Арактырец.

– Была ночь. Сторожей ты убил заранее. Крепость застали врасплох. Что за чудо унесло жизни моих бойцов?

– Два урусутских баатура. Старший сражался вот этим, – он развернул на ковре сверток, отраженный самоцветами свет солнца брызнул вокруг.

Илыгмыш тут же вскочил, приблизился, взял оружие в руки, повертел ножны, вынул клинок, рассек им воздух, вставил обратно и отдал юз-баши.

– Легендарная сабля Тибир-бека! – восхищенно проговорил

он.

– Прими в дар, хозяин, – смиренно склонил голову провинившийся.

– Ну, Туглай! – лицо оглана скривила гримаса. – Не разочаровывай меня. Ты добыл его в честном бою, и он по праву принадлежит тебе. Не нужно неуклюжей лести. Ну и знай – говорят, горские шаманы заговорили его так, что пройдя через множество владельцев, он должен вернуться к прежнему хозяину, и каждый, кто им до этого обладал, погибнет. Смотри: уже есть двое – сам Тибир-бек и урусут.

– Я не стану третьим! – покачал головой сотник. – Да и царь касогов слишком далеко отсюда. И воевать с ним мы не собираемся. А булат этот, – тут он привстал, – заберут у меня лишь в сражении! И хотел бы я прежде посмотреть на того, кто это сделает!

– Ладно, – казалось, Илыгмыша позабавила горячность арактырца. – Наиль мне рассказал, что ты был очень хорош. Жаль, что все зря. В Сарае два сына нижегородского коназа. Уговорили хана Тохтамыша через Рязань идти. Так что Сура нам не нужна. Через Дон переправимся. Зря воины погибли.

– Кто ж знал? – с пренебрежением махнул рукой Туглай, хотя у него внутри все закипело от бешенства.

– Ладно, – продолжил оглан. – И заставу вы взяли быстро. Но почему погибли мои воины? Да ты ешь, угощайся – путь домой долгий…

– Спасибо, – поблагодарил гость и взял горсть вяленых абрикос. Хотелось уйти к боевым товарищам, которые после похода восстанавливали силы бараниной и кониной, ну да ладно. – Первой ночью мы с Айдаром вырезали сторожей на горе – четверых…

Он намеренно сделал паузу, чтобы хозяин оценил по справедливости его умение – найти в кромешной темноте дорожку на отвесную скалу, неслышно по ней взобраться, одержать верх в быстрой стычке…

Тот удовлетворенно кивнул.

– Затем мы встретились с остальными и ночью достигли вплавь другого берега. Разделились на два отряда. Первый повел я. Приблизившись к крепости, спешились и оставили коней. Тихо преодолели стены. Охрану нашли спящей и всю перебили. Рядом со мной погибли двое. У Тучака, который открывал ворота – один. Еще одного закололи на башне. Когда в селение вошли конные, в ней были только смерды и… один баатур.

– С клинком Тибир-бека?

– Да, именно так. Воины хотели завладеть саблей, поэтому его не накрыла туча стрел. Кто-то выпустил несколько штук, но все баатур отбил халхом. Затем он поразил, одного за другим, одиннадцать человек, но тут я вызвал его на поединок и…

Оглан взглянул на нукера, тот кивнул.

– Молодец! А что за второй?

– Ты не поверишь, повелитель…

– Почему же? – тут хозяин издал смешок. – Наиль говорит, что это карлик?

– Это не карлик. Это подросток, мальчишка.

– Мальчишка? Мальчишка убил несколько моих бойцов?

– Это необычный мальчишка…

– Сколько?!

– Восемь, мой повелитель.

Илыгмыш стал часто щипать бородку, надулся, на щеках выступили пятна.

– Ты знаешь, что я никогда не меняю решений? – спросил он Туглая.

– Знаю.

– И решение я приму сейчас!

– Конечно, мой повелитель.

– Что мне сделать со змеенышем, отправимшим к предкам восьмерых моих людей? – тут он бросил взор на нукера. Тот развел руками и поднял глаза кверху. – А ты что скажешь? – повернулся хозяин к арактырцу.

– Хороший товар. Мамлюки много денег за него дадут.

– Больше, чем за булат Тибир-бека? – зло произнес оглан.

Собеседник насупился.

– Булат Тибир-бека я не продам!

У Илыгмыша играли желваки.

– Хороший, считаешь, будет воин?

– Лучше – только первый баатур, – приложил руку к сердцу сотник. – Они наносили одинаковые удары, одинаково защищались. Думаю, старший как раз и учил младшего.

– Вот так, да? – повелитель не оставлял в покое бородку. – Так, может, не отвозить в Кафу, а оставить у себя на службе?

– Посмотри на него сначала, – подал голос Наиль. – Это даже не волк, это настоящий Эрлик. Вряд ли он согласится – а мамлюки умеют заставлять, у них никто не отказывается. И оставлять здесь… Как мы справимся с самым древним обычаем монголов – не спать под одним небом с убийцей кровника?.. У павших остались братья, отцы…

– Я не хочу на него смотреть. Боюсь, если сейчас увижу наглого волчонка, то прикажу привязать его к хвосту лошади и гнать ее по степи, пока и сами кости урусута не изотрутся в пыль. А не согласится служить – тогда перед другими рабами привяжем к четырем коням и пустим их в разные стороны, будет остальным на будущее наука. Что касается кровной мести, то мое слово в Степи еще что-то значит! Пока повелеваю посадить его в зиндан, и непременно с колодкой! С колодкой! И пусть там пробудет дней пять. В яме гордость как-то съеживается, а иногда и вовсе пропадает.

– Он ранен, – заметил сотник. – Если не лечить, может умереть.

– Еще лучше, – кивнул Илыгмыш. – Тогда пусть небо решает, жить ему, или нет. Если продержится пять дней, возьму на службу. Если сдохнет – так тому и быть. Ступай!

Туглай, кланяясь, вышел из юрты. Как хорошо! В гибели бойцов – не виноват, Наиль подтвердил его отвагу (а сомнения в искренности нукера нет-нет, да появлялись), захваченного в бою клинка не лишился, только вот денег за мальчугана не видать. Ну и ладно! Хотя если за ним не ухаживать, то оглан и возможного воина потеряет. Пошел к своим солдатам. Отозвал Айдара, попросил заняться пленником, не просто бросить в зиндан, но и прислать лекаря, и кормить хорошо. Только так… Не бросаясь в глаза. Тот, глупец-глупцом, а понял, убежал выполнять приказ.