Усадьба леди Анны
Шрифт:
Герцог был хмур и отказывался, как только мог вежливо, от всех предложений, целые дни просиживая в отведенной комнате у окна. Ливень стоял мутной стеной, но даже сквозь него было видно, что горная речушка, в обычном состоянии глубиной едва по колено, сейчас бурлит и с ревом тащит с берегов камни, вырванные с корнем деревья, кусты и даже труп коровы.
Бросив тупо глазеть на разбушевавшийся ручей, он достал письма жены и сел перечитывать.
«Удивительный дар… И все же, кто бы мог быть автором? Уж я-то, кажется, знаю всех франкийцев, способных сложить две строки. Возможно, новичок из провинции приехал покорять Парижель?
Пожалуй, тут интереснее другое. То, что эта эспанка так удивительно чувствует мысли и настроения в этих строках. Возможно, она получила приличное образование?»
Он еще раз пробежался глазами по последнему письму.
Откуда эта тяга быть в пути Без остановок, лености и сна? Мы сами, словно тропы во пло ти, И цель отдельно взятой не ясна. Быть может ветер, властелин дорог, Изведанных и неоткрытых трасс, Невидимый крылатый полубог, Любя за стойкость направляет нас: На свет и новь, под парус и на бой, Чтобы никто бесследно не исчез, И смог однажды стать самим собой, Творцом своих ступеней до небес.
«Иначе как желанием поддержать меня, это объяснить сложно. Возможно, мне стоит с ней увидеться? О, разумеется, я буду очень осторожен! Попрошу Луи-Филиппа сопровождать меня… И возьму с собой духовника. Или же попрошу отца пригласить ее во дворец. Так будет еще безопаснее.».
Он еще несколько минут сидел, размышляя о стихах, а потом машинально дотронулся до шрама и снова помрачнел: «Пожалуй, мне можно и не волноваться… Еще вопрос, захочет ли она видеть такого… такого…».
Затихшие было воспоминания о собственном уродстве не добавили хорошего настроения. Зато мысли о встрече с женой трусливо спрятались где-то в глубине сознания.
«Нет уж… Письма отправлять друг другу гораздо удобнее. Хотя…».
Он даже сам себе боялся признаться, что хочет простой человеческой беседы.
Не о политике и дворцовых делах, как с отцом и братом.
Не о деньгах и светских новостях, как с матерью.
Не о «любви» и страсти, как с другими дамами.
«Интересно, какая она в жизни? Конечно, хорошо, что ей нравятся стихи и у нее есть вкус к ним, но… она может быть очень разной. Надо бы написать этой, как ее там… мадам Трюффе и спросить, что эспанка представляет из себя. Отличная мысль! Как приеду в Парижель, сразу же отправлю гонца. В конце концов, они там живут вместе уже больше полугода. Экономка должна знать о ней многое. Да! Отличная мысль, а письмо можно написать и прямо сейчас. Все равно отсюда не выбраться еще пару дней точно. А отправлю уже из дома.».
Он вышел из комнаты и поймал проходившего мимо слугу:
– - Любезный, принеси мне перо и чернила.
– - Так это… ваша светлость, – неуклюже поклонился здоровяк, – это надобно баронессу спрашивать. Только у нее и есть такое.
– - Значит, сходи и спроси.
Распаковывать
***
Мадам Трюффе прибыла поздно вечером. Бертина, командовавшая горничными, устроила и ее, и остальных гостей в левом крыле дома, там, где были комнаты учителей и мадам Селин.
Охрану временно разместили в полупустой казарме. Телеги с багажом загнали под навес, и дом затих.
Утром, за завтраком, Анне был представлен молодой очаровательный племянник покойного мужа госпожи Трюффе:
– - Огюстен де ля Шапут, ваша светлость!
Высок ростом, широкоплеч и широкогруд. «Пожалуй, даже симпатичен», -- подумала герцогиня.
Только вот пижонские, завитые в колечки усики под крупным римским носом вызвали улыбку Анны.
«Чем-то он похож на носатого павлина.». Голубые глаза с поволокой с восхищением смотрели на герцогиню. Лазоревый с золотом костюм необыкновенно шел ему. Месье Огюстен поклонился, небрежно откинул прядь темных волос и сказал:
– - Восхищен вашей красотой, ваша светлость!
– - Присаживайтесь к столу, месье. Пора завтракать. Я только хотела бы узнать, почему ваша жена не вышла к столу?
– - О, ваша светлость, к огромному моему сожалению, Луиза не отличается крепким здоровьем. Она так болезненна, что даже в дорогу нам пришлось взять с собой лекаря. Эти приступы мучают её самого детства. Сейчас он с ней и пытается облегчить ее болезнь.
– - Сочувствую вашей жене, месье.
– - Ваша светлость, сразу после завтрака я передам вам все, что хотела, – вмешалась в беседу мадам Трюффе. – Но у меня к вам огромная просьба!
– - Слушаю вас, – Анна насторожилась.
При том, что ее дальняя родственница заболела, мадам Трюффе выглядела странно довольной и счастливой. С аппетитом ела, улыбалась и была благодушна.
«Впрочем, она же, кажется, получила наследство. Вот и радуется.».
– - Я умоляю вас позволить остаться бедной Луизе под вашим кровом еще несколько дней, пока ей не станет лучше.
Гнать из дома больную женщину, и в самом деле было как-то гадко. Но ведь Трюффе путешествует вместе с ними? Значит, и она останется здесь? Этого Анна вовсе не хотела. Однако мадам продолжила свою жалобную речь:
– - К сожалению, я вынуждена буду поторопиться и уехать сегодня же. Дела с небольшим наследством, о котором я вам писала, требуют моего присутствия. Но тревожить бедную Луизу доктор очень не рекомендует.
Мадам Берк, которая сидела по правую руку от герцогини, спросила:
– - Как долго продлиться приступ?
– - Обычно все проходит за пять-шесть дней, – ответил Огюстен де Шапут. – Ваша светлость, -- обратился он к герцогине, -- я умоляю вас о милосердии!
Он все еще не приступал к еде и внимательно смотрел на Анну.
«Ну, что ж… Одного мужчину я не могу поселить у себя в доме. Но семейная пара… Почему бы и нет?» На всякий случай Анна обменялась взглядом с леди Берк, дождалась еле заметного кивка от нее и ответила:
– - Приглашаю вас и вашу жену быть гостями моего дома, месье де ля Шапут.
– - Благодарю вас от всей души, ваша светлость! – гость с благодарностью смотрел на герцогиню, явно испытывая облегчение от приглашения. – Господь вознаградит вас за милосердие, а я буду поминать ваше имя в молитвах!