Ушебти
Шрифт:
– Доктор предлагает, – обратился он к Вэ-Вэ, – начать с небольшой экскурсии по музею, чтобы вы получили хотя бы отдалённое представление о том, с чем можете встретиться. Отказываться не советую. Во-первых, это невежливо, а, во-вторых, доктор Хавасс – крупнейший специалист и редко удостаивает кого-либо персональной экскурсии.
– Ну что ж, музей так музей, – вежливо кивнул Вэ-Вэ. – Переведите доктору, что мы благодарны и всё такое.
Выслушав перевод, доктор расцвёл улыбкой и немедленно взял на себя роль гида.
– Я воистину счастлив приветствовать высокочтимых гостей из России в Каирском музее, который является самым большим в мире собранием предметов древнего искусства нашей страны. В нём выставлены экспонаты из всех исторических периодов, причём самые «молодые»
Так случилось, что два человека, которые создали Каирский музей и тем самым сохранили для человечества творения великих мастеров древности, никогда не встречались. Первым был Мохаммед Али, правитель Египта первой половины XIX века, албанец по происхождению, обучившийся грамоте уже в преклонном возрасте. Именно он своим декретом впервые запретил вывоз древних памятников из страны без особого разрешения правительства. Второй – француз Огюст Мариетт. В 1850 году он прибыл пароходом в Александрию, надеясь купить коптские и сирийские церковные рукописи. Но оказалось, что незадолго до этого коптский патриарх запретил их вывоз из страны. Тогда Мариетт обратился к истории Древнего Египта и был околдован ею на всю жизнь. Магнетизм древних образов овладел им, и француз начал раскопки в Саккаре, успех которых был ошеломляющим. Мариетт понимал, что все добытые с таким трудом артефакты должны быть сохранены для современников и потомков. Для этого нужно было тщательно контролировать проводимые раскопки и найти место для хранения и экспозиции найденного. Вот так и родились Служба древностей Египта и Каирский музей, которые Мариетт возглавил в 1858 году.
Первое здание музея располагалось на берегу Нила, в доме, где жил Мариетт со своей семьёй. Там он открыл четыре зала экспозиции египетских древностей. Однако количество находок, в том числе и золотых ювелирных изделий, постоянно росло, для них было необходимо новое здание, но, как всегда, на музей не нашли денег. Кроме того, старому зданию угрожали ежегодные разливы Нила. Вы знаете, мои господа, что наводнения прекратились только после ввода в строй Асуанского гидроузла на первом пороге Нила. Кстати, его главным инженером был ваш соотечественник, Николай Малышев. В 1971 году гидроузел вступил в строй, и жизнь Египта коренным образом изменилась. Прекратились разливы Нила, которые тысячелетиями из года в год несли на поля плодородный ил, но зато появилась возможность вести правильные ирригационные работы, а ведь раньше разливы уничтожали всё… И теперь за один сезон мы снимаем по три урожая. Да вы в России наверняка лакомились египетскими фруктами, не так ли? Впрочем, я отвлёкся, великодушно простите меня…
Огюст Мариетт снискал любовь и уважение правителей Египта. Именно он, господа, написал историю, которая легла в основу либретто оперы «Аида». Мариетт умер в 1881 году, саркофаг с его телом похоронили в саду музея. Через десять лет коллекция и саркофаг Мариетта переехали в Гизу, в старую резиденцию хедива Исмаила, и только в 1902 году сбылась мечта французского учёного о создании особого музея древностей в центре столицы.
Новый музей, в котором мы с вами сейчас находимся, был построен на площади Эль-Тахрир по проекту французского архитектора. В его саду Мариетт обрёл своё последнее пристанище, над мраморным саркофагом, расположенным с левой стороны от входа, возвышается его бронзовая статуя в традиционном египетском костюме конца XIX века и в османской феске. Вокруг – бюсты крупнейших египтологов мира, среди них скульптурный портрет выдающегося русского учёного начала XX века Владимира Голенищева. В саду выставлены и находки Мариетта: сфинкс Тутмоса III из красного гранита, обелиск Рамсеса II и другие произведения монументального искусства, мы можем их осмотреть. Но, господа, Каирский музей сегодня – это около ста залов на двух этажах, сто пятьдесят тысяч экспонатов и тридцать тысяч
Экспонаты были расположены по тематическому и хронологическому принципу и, как истинный учёный, доктор Хавасс начал с самого начала, то есть с додинастического периода истории Египта. Лекция обещала быть длинной и весьма занудной.
Первый этаж занимали скульптуры из известняка, базальта и гранита. Их было так много и расставлены они были так тесно, что мешали друг другу. И если Райзман каждый новый экспонат встречал радостной улыбкой узнавания, то Вэ-Вэ скоро запутался в многочисленных египетских богах и фараонах. Он смотрел только на лица и поражался мастерству скульпторов, живших в непредставимо древние времена. Вот статуя фараона Хафры, строителя второй по величине пирамиды в Гизе, высеченная из тёмно-зелёного диорита со светлыми прожилками. Великий фараон спокойно и величаво взирает со своего трона, за спиной у него охранник – бог Гор в виде сокола, а вот фараон Микерин изображён в окружении богинь. Фараон обнажён по пояс, на нём только парадный передник, подпоясанный ремешком, прекрасно проработана атлетическая мускулатура владыки Египта. Фараон и сопровождающие его богини стоят босиком. В христианском искусстве не принято подчёркивать половые признаки святых, а вот египетские богини – полногрудые, с тонкими талиями и широкими бёдрами, широкоскулые лица неожиданно напоминают славянский тип.
В отдельном зале – статуи фараона-еретика Эхнатона и его жены Нефертити, впечатление от которых испорчено множеством отвратительных копий на календарях, пакетах и аляповатых безделушках.
Сокровища Тутанхамона охраняют две чёрных статуи воинов в человеческий рост. Они вот уже три тысячи лет стоят перед входом в сокровищницу – сначала в его пирамиде, а теперь в музее. Воины, кажется, слегка опираются на левую ногу, чтобы нанести удар грабителю жезлом или булавой.
Юный фараон разбился на охоте, выпав из колесницы, и умер в возрасте восемнадцати лет.
Странное и, пожалуй, жутковатое впечатление оставляет голова царевны, дочери Эхнатона и Нефертити. Сначала кажется, что скульптор беспощадно запечатлел врождённое уродство девушки, её длинный, каплевидный череп, нелепо контрастирующий с красивым, чувственным лицом. И только потом понимаешь, что это смелый художественный приём. Неизвестный скульптор, возможно, влюблённый в свою модель, постарался отойти от жёсткого, бездушного канона. Сейчас такой художественный приём никого бы, пожалуй, не удивил, но три тысячи лет назад…
Когда доктор Хавасс добрался до сокровищ из погребения фараона Псусеннеса I, правившего в десятом веке до нашей эры, дипломат кашлянул и вежливо указал на часы.
– Что, уже пора? – прервался египтолог. – Жаль, я не успел рассказать всё, что планировал. Ну делать нечего, пойдёмте, мои господа.
Хавасс набрал код на замке служебной двери, и они оказались в подсобных помещениях. Здесь кондиционирование не работало, и специфический запах, который преследовал Вэ-Вэ с самого начала экскурсии, казалось, усилился. Они шли по тускло освещённым коридорам, спускались по лестницам, за стенами музейных залов был скрыт лабиринт, наподобие ходов в пирамиде. Два или три раза им попадались посты, причём майор заметил, что дежурили на них не простые солдаты, а опытные и тренированные коммандос, вооружённые до зубов.
Наконец они вошли в большой зал с низким потолком, в центре которого стояла массивная гробница из красноватого камня без крышки. Над гробницей потрескивал и стрелял искрами овал высотой метра в полтора и шириной в метр. Вокруг гробницы были расставлены стойки с приборами, в пластмассовых коробах лежали пучки кабелей, с аппаратурой работали десятка полтора то ли учёных, то ли военных в одинаковых комбинезонах без знаков различия. Светящийся овал был окружён видеокамерами на штативах.
К Вэ-Вэ подошёл сотрудник ФСБ, знакомый ему ещё по Москве.