Ушкуйник

Корчевский Юрий Григорьевич

Михаил с пристани спрыгнул на ушкуй. Палуба непривычно качалась под ногами. Мужик из команды отвязал причальный конец, и ушкуй медленно отвалил от причала.

По лицу Аникея, изборождённому морщинами, текли слёзы. У Мишки сжалось сердце. Вот сгорбленная фигурка купца на берегу реки исчезла за поворотом. Ушкуй уверенно шёл вперёд, в неведомые дали.

Матросы уселись на вёсла — выгрести на стремнину. Они были заняты своим привычным делом, а Мишка не знал, куда себя деть.

— Поди сюда, — позвал с кормы Павел, стоявший

за рулевым веслом. — Стой рядом, за берегами приглядывай, запоминай. Ходка у тебя первая, но мыслю — не последняя, потому — пригодится. Ты ещё молодой, у тебя всё впереди.

Ушкуй выбрался на середину Вятки, и его подхватило течением. Кормчий приказал поставить парус. Матросы потянули за верёвки, расправившийся парус хлопнул на ветру, надулся, и судно ускорило ход.

— Повезло, видишь, нам, — и ветер попутный! — радовался Павел.

Мишка больше глазел по сторонам. Он никогда не уплывал от Хлынова так далеко. Родные Чижи, село возле Хлынова, он знал. В самом городе бывал — а вот дальше?

— Дядя Павел, а кто на левом берегу живёт?

— Какой я тебе дядя? Павлом зови. А живут там разные племена-народы. Чуваши, черемисы, мордва. Они больше под Казанское ханство тяготеют.

— А далеко ли нам плыть?

— Далековато, парень. Сначала спустимся по Вятке до впадения Пижмы, по ней поднимемся до самых её верховьев, потом — волоком до Ваи, из неё — в Усту, дальше — Ветлуга, а уж из неё — в Волгу. По-татарски она Итилем называется. А там сам решай — в Нижнем Новгороде пристанем али в другие города — Ярославль, скажем, добираться будем. Только хозяин твой, Аникей, в Нижний всё время ходил. Он и ближе, и ярмарка там знатная — все товары есть.

Мишка про себя решил, что и он первую ходку за товаром в Нижний сделает. Боязно далеко забираться.

— Хорошо идём, — довольно улыбаясь, сказал Павел. — Вятка ноне полноводная, отмелей нет, и ветер попутный, да и течение помогает.

После полудня на берегу показались дома.

— Павел, а это что за село?

— Не село — городок. Котельнич называется, Хлыновского уезда.

Тянулись берега, поросшие лесом. Иногда, завидев приближающийся ушкуй, к воде подходили какие-то люди, приглашая пристать к берегу.

— Павел, чего это они?

— Товар предлагают: шкурки, рыбу вяленую али сушёную, поделки из дерева — ложки, лопаты, грабли.

— Чего же ты мне раньше не сказал?

— Зачем тебе рыба да ложки?

— Они не нужны, а меха можно было бы посмотреть.

— Эх, молодо-зелено, а ещё приказчик, — добродушно улыбаясь, сказал Павел. — Меха надо брать по весне, в крайнем случае — ранним летом. Когда зверя зимой добывают, мех гуще, такой и греет лучше. И от выделки мездры качество зависит. В этом деле глаз набить надо — пощупать, присмотреться.

— Верно, я как-то не подумал. Я ведь у Аникея больше тканями занимался.

Когда начало смеркаться, Павел направил

ушкуй к берегу и пристал в заводи, объяснив Мишке, что здесь им предстоит ночевать. Видно, стоянкой этой пользовались и ранее — на поляне остались выжженные круги от костров.

— Павел, ещё не темно, дальше плыть можно.

— Плыть-то можно, только как в темноте потом дрова для костра искать да кашеварить?

Мишка пристыженно замолчал. И здесь Павел прав. Говорил же Аникей: «Трижды подумай, прежде чем что-то сказать».

Матросы с ушкуя нарубили сухостоя, развели костёр и подвесили закопченный котёл, зачерпнув воду из реки. В забулькавший кипяток щедро сыпанули пшена, нарезанного сала, соли с перцем.

Вскоре от котла пошёл ароматный дух. Павел, помешав варево, попробовал.

— Готово! Мужики, садитесь трапезничать. Все уселись в кружок вокруг снятого с огня котла и потянулись к нему ложками. А у Мишки и ложки-то своей не было. Хоть плачь от досады!

Павел ухмыльнулся, сходил на ушкуй и принёс деревянную — из липы — ложку.

— Держи! Впредь имей свою.

Ещё один урок преподал Мишке кормчий. Кулеш был горяч и вкусен. Мишка заработал ложкой.

— Не части — по очереди, по кругу.

И здесь оплошность! Не бывал ранее в походах парень, не ел гуртом, не знал мелочей. Кушать сначала начинал кормчий, как главный на судне, за ним, по очереди — члены команды.

Матросы с аппетитом ели. Мишка, прислушиваясь с интересом к их неспешному разговору, не заметил, как вокруг сгустилась тьма, на небе высыпали звёзды. Лицо от близкого огня костра раскраснелось, стало даже жарко, а со спины подступала ночная прохлада — приходилось поворачиваться к костру то одним, то другим боком, чтобы согреться.

В животе у Мишки разлилась приятная тяжесть, веки стали слипаться.

— Первую вахту несёт Никанор, за ним — Трофим.

Все, кроме вахтенного, улеглись спать. Павел устроился на ушкуе, остальные расположились на берегу.

Усталый Мишка, подложив руку под голову, снова и снова вспоминал впечатления первого дня пути и пытался представить себе другие города, в которых они побывают. А воображение несло его ещё дальше — в иноземные страны с другой стороны Чёрного моря, о которых говорили матросы. Неведомые и далёкие, как Стожары, поблескивающие над головой…

Ночь прошла спокойно, и Мишка отлично выспался. Утром, едва только забрезжил рассвет, вахтенный развёл костёр, вскипятил воду и бросил туда горсть травяного сбора. Попили горячего душистого настоя, похрустели сухарями и — снова в путь.

От реки тянуло сыростью, было зябко. Но потом поднялось солнышко, пригрело. Около полудня Павел скомандовал опустить парус, налёг на рулевое весло. Ушкуй стал поворачивать вправо и вошёл в русло небольшой реки.

— Пижма, — пояснил Павел.

Снова подняли паруса и шли под ними почти до вечера.