Усилия любви
Шрифт:
– Не надо меня жалеть, – мрачно сказал Басманный. Он собрал осколки чашки и понес их на кухню. Когда он вернулся, в руках Прострела была уже вторая чашка. И он уже начал мять ее в пальцах.
Басманный сказал:
– А ну-ка, отдайте мне чашку.
Прострел чашку вернул, проворчав:
– При чем тут чашка? Я вам завтра достану таких двадцать. Я лечу на Титан и там ей все скажу. Уступите мне свое место.
– Это от меня не зависит.
– А если бы зависело?
– Я бы вас близко
– Тогда я готов уйти на Титан пешком.
– Это выход, – сказал Басманный. – Я не возражаю.
– Вы смеете шутить!
– Я надеюсь, что ваша Таисия будет счастлива со Степаняном.
– Нет! Я понял, что люблю только ее. Почему вы считаете, что арфист – это не человек? Почему арфист не имеет права полететь на Титан?
– Через год, – сказал Басманный, отхлебывая кофе и разглядывая пятна на шкуре и на обивке кресла. – Арфистов мы будем отправлять через год, когда полеты на Титан станут обычны.
– Безобразие! А если бы я играл на кларнете?
– Кларнетистов мы обслуживаем в первую очередь. Я больше вас не задерживаю.
– А я и не намерен задерживаться, – сказал Прострел. Он поднялся. Он почти высох. – Я понял, что вами руководит стремление к славе. Иначе бы вы уступили мне свою очередь.
– Господи! – удивился Басманный. – При чем тут слава! Нет никакого подвига в том, чтобы телепортироваться на Титан. Даже в специальных отчетах моя фамилия не будет фигурировать. Все уже испытано тысячу раз. До свидания.
– Прощайте, – сказал Прострел, направляясь к двери. – И все-таки я полечу вместо вас.
– Пожалуйста. Летите раньше меня, вместо меня, идите пешком, только оставьте меня в покое. И Таисию тоже.
– Посмотрим, – сказал Прострел, задерживаясь в дверях. – Хотя с вами я, пожалуй, больше не увижусь.
Дверь хлопнула.
Басманный, борясь с ощущением нереальности, огляделся. Нет, Прострел не был кошмаром.
Басманный отхлебнул еще кофе. Кофе совсем остыл. Он подошел к окну. Из подъезда вышла сгорбленная тонкая фигура и бросилась к стоявшему неподалеку флаеру.
Высокий сутулый человек с крепким носом и выразительными глазками вошел в кабинет шефа и робко улыбнулся с порога.
Для своего появления в кабинете шефа Прострел выбрал самое неудачное время. С утра все в институте шло наперекосяк. Связь с Титаном вдруг начала барахлить, из Центра сообщили, что на четырнадцать часов энергию не гарантируют, на второй станции контроля полетел резервный компьютер. Лисичка была в истерике, куда-то пропал Басманный…
– Здравствуйте, – сказал высокий человек. – Я рад с вами познакомиться.
– Да? – удивился шеф. – Как вы сюда проникли? Я сегодня никого не принимаю. И вообще сейчас ухожу на запуск.
– Знаю, – улыбнулся посетитель. – Моя фамилия Прострел. Я арфист. Мне надо на Титан.
– Очень приятно, – сказал шеф. – Но я не понимаю, кто вас пропустил.
– Ваша секретарша, – сообщил Прострел и уселся в кресло.
– Тогда обращайтесь в управление пассажирских перевозок, – сказал шеф, который не выносил нахалов.
– Когда?
– Года через два. Почти наверняка года через два установки пойдут в серию.
– Это меня не устраивает, – так же серьезно сказал Прострел. – Мне надо быть на Титане завтра. Это последний срок.
– Почему?
– Несчастная любовь, – сказал Прострел.
– Ничего не выйдет, – сказал шеф, поднимаясь, потому что замелькавшие на пульте справа от стола огоньки показали, что присутствие шефа в пусковом зале требуется немедленно.
Прострел поднялся вслед за ним.
– Вы тратите свое и мое время, – сказал шеф.
– Ничего подобного. Вот результаты медицинского обследования.
– Это еще зачем? – Шеф попытался отмахнуться от аккуратно сложенной пачки бумаг и перфокарт.
– Чтобы у вас потом не было неприятностей из-за того, что вы отправили на Титан неподходящего человека.
– Вы будете неподходящим, даже если принесете мне справку из Космического Центра.
– Они именно оттуда, – сказал Прострел.
Шеф быстро шел по коридору, автоматически раскланиваясь со встречными. Прострел тоже мотал головой, словно прожил в институте по крайней мере год.
– Это невозможно, – сказал шеф. – Космический Центр не обследует арфистов. Вы не представляете, до чего они загружены.
– Представляю, – сказал Прострел негромко. – Мне пришлось потратить целый день, пока я всего добился.
– Добились?
– А как же иначе?
Шеф на секунду остановился, посмотрел на Прострела из-под седых бровей мрачным взглядом, взял бумажки и бросил взгляд на гриф: «Космический Центр». Затем поспешил к пусковому залу.
– Я понимаю, Артур Артурович, – догнал его арфист, – что все эти документы и рекомендации от академика Пыхова и третьего института Воскобойникова не играют для вас роли…
– У вас и это есть?
– Все есть. Запуск является, так сказать, внутренним делом нашего института. И состояние здоровья теленавта – дело третье…
– Как вы сказали?
– Теленавт. Это мое изобретение. Я полагаю, что теленавтика, основателем которой вы, Артур Артурович, являетесь, станет со временем основным направлением в мировой науке. А вы как думаете?
– Я на эту тему не думаю, – буркнул шеф, который знал цену грубой лести, но устоять против нее ему было трудно, как и любому основателю мировой науки.