Ускользающие тени
Шрифт:
– Что, вероятно, лучше, чем любовники.
– Может быть, – отозвался Алексей, и всего на один миг в его глазах появилась тоска.
Они поселились в замке, превращенном в отель, расположенном на живописном берегу озера, – на этом настоял Алексей. Именно здесь случилось незабываемое событие: ввиду близости к Эдинбургу в замке оказались люди, которые слушали концерт Алексея, и после ужина он уступил их горячим просьбам и стал играть для них. На звуки его скрипки собралась целая толпа, люди стояли в дверях. Для Сидонии эта ночь стала последним удивительным воспоминанием об этом человеке –
– Я горжусь тобой, – сказала она позже, забираясь в постель.
– И я – я горжусь тобой больше, чем кем-либо из своих знакомых. Ты помнишь, когда-то я предлагал тебе провести медовый месяц со мной в транссибирском экспрессе?
– Разве я могу забыть об этом?
– И тебе не важно, что этого никогда не произойдет, что жизнь пойдет, как прежде?
– Совсем нет, – безмятежно произнесла Сидония, почти не солгав. – Я недавно говорила тебе, что не надеюсь на прочные отношения между нами.
– Тогда все в порядке, – сказал Алексей и закрыл глаза, засылая в ее объятиях быстро и легко, как ребенок.
Трудно сказать, когда Сара впервые поняла, насколько несчастлив Уильям. Просто однажды – или ей так показалось уже намного позже – они бродили по заросшим лесом берегам реки рука об руку, и его привлекательное, спокойное и поэтическое лицо омрачилось, его черты увяли, и как-то незаметно он приобрел раздражающую привычку вздыхать.
Сара еще никогда не видела более уютного маленького домика, чем Кэролсайд, расположенного в живописном месте. Построенный на самом берегу реки, где лес подступал к кромке воды, этот дом навевал мысли о том, что здесь можно в гармонии и счастье провести всю жизнь. Однако оказалось, что даже дом в Шотландии не давал паре всего необходимого уединения. Каким-то образом обе семьи обнаружили, где скрываются Сара и Уильям, и уже начали досаждать им гневными письмами.
Гордоны писали сыну о том, что он сглупил, променяв военную карьеру на женщину, предупреждали, что теперь ему придется существовать всего на пятьсот фунтов в год без всякого жалованья, и если он не одумается, не вернется домой и не возобновит воинскую службу, то будет вынужден довольствоваться этим жалким содержанием до конца жизни. И, что хуже всего, лорд-романтик начал страшиться перспективы, ожидающей его.
Семья Сары избрала другие методы для шантажа: в каждом письме, которое она получала, сообщалось о болезни очередного члена ее семьи, вызванной ее дурным поведением. Кэролайн слегла, лорд Холленд чувствовал недомогание, Луиза мучилась истериками, Эмили была совершенно подавлена. Что касается маленькой Луизы, ей предрекали тяжелую жизнь и полный остракизм, несмотря на то, что сэр Чарльз, скрывающийся в Суффолке от непрошенного сочувствия друзей, с радостью забрал бы малышку от неверной жены.
Их отношения дали трещину в тот день, когда неизвестный недоброжелатель прислал им экземпляр местной газетенки. В ней содержалась огромная статья, в которой Сару называли новой Мессалиной, а Уильяма – Гордианом, а, кроме того,
– Они называют тебя распутницей, Сара, – заметил Уильям, читая статью.
– При нашей первой встрече я призналась тебе, что имела несколько отвратительных связей. Я всегда была откровенна с тобой, – деланно-спокойным тоном ответила Сара, чувствуя, как на ее глаза наворачиваются слезы.
– Но в статье ты представлена просто дешевой шлюхой.
Отшвырнув газету, он вышел из дома и где-то пропадал до самой ночи. Яд проник в их жизнь и оказал свое воздействие: первые неповторимые недели страсти были закончены, и закончены навсегда.
В апреле начались сильные ливни, поэтому Уильям, который пытался поддержать свой дух прогулками и рыбной ловлей, оказался узником в своем доме. Как раз в это время у Луизы начали резаться зубки, и она кричала дни и ночи напролет, вызывая скандалы, которые делали жизнь малютки еще более несчастной.
– Неужели ты не можешь успокоить ее? – раздраженно спросил Уильям.
– Нет, не могу, – в тон ему ответила Сара. – Попробуй, если хочешь.
– Черта с два! – фыркнул он и вышел под проливной дождь.
Наконец погода установилась и пара получила возможность проводить больше времени на свежем воздухе, прогуливаясь вдоль берега реки по тропе, которую они прозвали Аллеей Любовников еще в те времена, когда только прибыли в Шотландию и все видели в розовом свете.
– Что твои родители пишут в последнем письме? – спросила Сара скорее из желания поддержать разговор, нежели из любопытства.
– О том, что они не имеют намерения увеличить мое содержание и что развод сэра Чарльза Банбери, если таковой состоится, займет не менее восьми лет.
Как будто услышав долгожданные слова, Сара произнесла:
– Лорд и леди Холленд больны, мои сестры подавлены, герцог Ричмонд прикован к кровати. И все из-за нас двоих.
Лорд Уильям остановился и резко повернулся к ней:
– Большего добиться было бы трудно, верно? – тихо сказал он.
– Что ты имеешь в виду?
– То, что, если мы причинили столько страданий другим людям, не говоря уж о нас самих, пора бы прибегнуть к помощи рассудка.
С этими словами он круто повернулся и почти побежал к дому.
– Уильям! – крикнула вслед ему Сара. – Уильям! Он не ответил.
Не желая терпеть унижения и будучи слишком гордой, чтобы бежать следом за любовником, Сара осталась на месте, укачивая ребенка на руках до тех пор, пока он не уснул. Только после этого Сара медленно направилась к дому, надеясь застать Уильяма в лучшем расположении духа.
Его не было дома. Осмотрев комнаты, Сара обнаружила, что его одежда и туалетные принадлежности исчезли. Охваченная паникой, она бросилась в конюшню и увидела, что лошади, которую Уильям приобрел для прогулок, там нет. Сгущались сумерки, Сара сидела одна в доме, вдали от жилья и людей, в обществе крошечного и беззащитного ребенка.