Ускользающие тени
Шрифт:
– Расстанься с этим скотом, – решительно посоветовала ее мать. – Насилие нельзя поощрять ни в коем случае!
Род выразился иначе:
– Пусть катится на свой горшок, иначе я из него отбивную сделаю. Ладно, не стоит больше думать об этом козле. Послушай, в 1990 году ты будешь выступать в Уигмор-Холл…
У Сидонии перехватило дыхание:
– Ты не шутишь?
– Нет, крошка Сид, нет. Твой концерт будет во вторник вечером – не слишком хорошо, конечно, но я соберу там всех, чье мнение чего-нибудь да стоит. Верь мне.
– Ладно.
– А в будущем советую тебе развестись с этим ублюдком и полностью заняться музыкой. Ты обещаешь
– Неужели?
– Да, если не будешь опять связываться с разными… Ты можешь спать с кем угодно, но не забывай правило: «Полюбил – позабыл». Я не хочу, чтобы тебе опять помешал какой-нибудь недоделанный идиот.
– А что, если я влюблюсь?
– Бойся этого как чумы, – кратко, но решительно ответил Род. – Шовинизм живет и процветает в сознании большинства европейцев. Никому из них нельзя доверять.
Она смеялась, глядя, как он предостерегающе таращит свои огромные итальянские глаза, но все же накрепко запомнила его слова. С тех пор как она развелась, у нее была всего одна связь – с флейтистом из оркестра Королевской оперы, но эта связь угасла, едва успев начаться. Она походила на состязание двух в равной степени тщеславных людей и – продлилась всего несколько месяцев.
«И вот теперь я вновь влюблена, – думала Сидония, – в мужчину, который живет этажом выше. Несомненно, сейчас я способна на любые глупости».
Но до чего он был красив… и достался ей только потому, что умерла его бедняжка-жена, с которой Сидония никогда не виделась!
– Судьба совершает странные повороты, – сказала она Кэтти-Скарлатти, который открыл один глаз и тут же вновь зажмурился. – Интересно, что она выкинет дальше?
Она смотрела на свое отражение, возвращаясь в прошлое, разбираясь в воспоминаниях и пытаясь отнестись к ним беспристрастно. Ее глаза стали живыми и блестящими – очевидно, такими их сделала любовь. Однако Сидонии внезапно показалось, что ее лицо пополнело.
– О Боже, неужели я опять набираю вес? – простонала она и пощупала подбородок, разглядывая складку кожи, а затем встала и повернулась перед зеркалом. – Да, на животе опять жирок. Вот что значит сидячий образ жизни!
Мысль о том, что она толстеет, показалась Сидонии непереносимой. Она встала на весы, и стрелка показала, что вес Сидонии увеличился на пять фунтов.
– Ну вот, пора опять начинать диету и упражнения, – проворчала она, обращаясь к коту. Порывшись в шкафу, она извлекла розовый тренировочный костюм, который терпеть не могла. – В нем я похожа на пышку, – с отвращением произнесла она, но все же надела костюм – под рукой не оказалось больше ничего подходящего.
Как и большинство музыкантов, Сидония не питала особой любви к физическим упражнениям и тем не менее чувствовала, что пора привести вес в норму. Бесконечные часы, проведенные за клавиатурой, превращали в рыхлых толстяков даже самых стройных Музыкантов, да и последние гастроли, на которых Сидония ела довольно много гостиничной пищи, чтобы сохранить энергию, совсем не способствовали похудению. Кроме того, в обществе Финнана она уже начинала чувствовать себя скованно – они часто готовили друг другу что-нибудь вкусненькое и поглощали это огромными порциями.
– Я должна пробежаться по парку, – уныло сказала себе Сидония и поплелась к двери.
Стоял теплый мартовский день, среда, день с острым запахом весны, с уже проклюнувшимися листьями, день, предвещающий весенний ливень. Но, как обычно, это было незаметно
Прибавив скорость у института Содружества – здания, которое нравилось всем, кроме нее, – Сидония побежала по травяному склону к Ночной аллее, дорожке перед Холленд-Хаусом, по которой некогда бродил ночной сторож. В ее голове промелькнула мысль, что она не видела девушку с портрета Джошуа Рейнольдса, своего черноволосого призрака, с Нового года, когда ее путешествие в прошлое чуть не оказалось роковым. И как только она подумала об этом, впереди ясно вырисовался конский силуэт.
Она бежала, опустив голову, глядя себе под ноги и ощущая, как колотится в груди сердце, поэтому не заметила, где оказалась. Внезапно она с удивлением заметила отпечатки копыт прямо на дорожке и подумала, что в парке не позволено совершать верховые прогулки. Сидония мгновенно наполнилась подозрением, помня о таинственных событиях, которые происходили с ней прежде и могли случиться вновь в любое время. Остановившись перевести дыхание и поправить взъерошенные волосы, она подняла глаза.
Впереди она увидела всадника, мужчину, к которому без всяких очевидных причин испытала острое сочувствие. Он был молод, не старше двадцати лет, его лицо показалось ей свежим и привлекательным. Широко расставленные светло-голубые глаза были устремлены в сторону Холленд-Хауса, на чистой здоровой коже лица, ничем не загрязненной и лишенной юношеских прыщей, выступил румянец – вероятно, от увиденного зрелища. Сидония проследила за его взглядом и поняла: с ней опять случилось то же самое. Особняк стоял во всей красе, его окружал парк, такой, каким он был двести лет назад.
В прошлом в таких обстоятельствах Сидония чувствовала тревогу или испуг, но сейчас она взяла себя в руки и попыталась побороть панику, которая казалась неотъемлемой частью всего неизвестного. Хотя Сидонии редко приходилось иметь дело со сложными математическими формулами, недавно она проштудировала «Теорию относительности» Эйнштейна, особенно в той части, которая касалась концепции протяженности времени в различных системах отсчета.
В энциклопедии она нашла пример о двух близнецах, один из которых остался на земле, другой был запущен в ракете к Проксиме Центавра, ближайшей из известных звезд. На земле со времени запуска ракеты прошло восемь с половиной лет, а на самой ракете – всего четырнадцать с половиной месяцев из-за того, что она летела с огромной скоростью. Значит, насколько поняла Сидония, если близнецам было десять лет в начале полета, то по возвращении ракеты тому, что остался на земле, было бы уже восемнадцать лет, а запущенному к звезде – около одиннадцати.
Если время и в самом деле может идти с различной скоростью для разных людей, может быть, этим и объясняются странные видения? Но теперь, глубоко вдыхая холодный чистый воздух, она отмела все разумные доводы. Стараясь сдерживать себя, Сидония изучала всадника, находившегося так близко от нее, как будто он не видел, что она наблюдает за ним с расстояния всего нескольких футов.
Сидония поняла, что это известный человек, его лицо показалось ей знакомым, но она так и не смогла определить, кто он такой. Рассердившись на свою память, Сидония постаралась получше разглядеть и запомнить его внешность.