Ускользающие тени

Лампитт Дина

— Прошу тебя, дорогая, — воскликнула она, подходя к сестре, — не тревожься. Я безнравственная женщина, и этим все сказано, но мне совершенно необходимо, чтобы меня любили.

Сестры взялись за руки, и леди Холленд крепко сжала кисть Сары, как она делала, когда Сара еще была ребенком.

— Все будет в порядке, — примирительно произнесла она, — мы постараемся все уладить.

— Но что скажет лорд Холленд?

— Предоставь его мне, — решительно заявила Кэролайн.

Именно в разгар сцены сестринской любви, спустя десять минут,

появился Генри Фокс и был очень обрадован увиденным. Он сильно постарел, его здоровье пошатнулось. Убежденный, что огромные долги сыновей — единственная достойная его внимания проблема, Генри произнес:

— Ну, и что же?

— Сара беременна от лорда Уильяма Гордона, — объявила Кэролайн.

— А Банбери?..

— Он не разговаривал со мной с Рождества, — ответила Сара, едва сдерживаясь от слез.

— Он выгнал тебя?

— Нет, я осталась в Бартоне, а он поселился с друзьями в Ньюмаркете.

— Значит, он готов дать ребенку свое имя?

— Этого я не знаю.

— Похоже, мне придется выяснить, каковы его намерения, — мрачно произнес лорд Холленд.

— Но каким образом?

— Не беспокойся, я найду способ.

В этих словах прозвучало нечто утешительное, и обе женщины пришли к убеждению, что Генри Фокс все поправит. Предполагаемая безобразная сцена превратилась в мирную беседу.

— Ребенок должен родиться здесь, в Холленд-Хаусе, — твердо сказала Кэролайн., — Я хочу, чтобы ты собрала вещи и перебралась к нам немедленно.

— Но если сэр Чарльз будет недоволен этим? Леди Холленд покачала головой.

— Вряд ли он, бедняжка, способен беспокоиться о том, что не задевает непосредственно его самого.

— Вы можете предоставить сэра Чарльза мне, — с уверенностью повторил Генри Фокс.

Лето едва перевалило за середину, достигнув пика тех дней, когда можно было оставлять окна открытыми, а кресла выносить в сад. Телефонный звонок потревожил умиротворенную послеобеденную лень. Зевая и радуясь тому, что четыре часа утренних упражнений позволили ей без угрызений совести спать в разгар дня, Сидония выбралась из шезлонга и побрела к телефону.

— Это ты? — спросил голос на другом конце провода.

— Алексей! Где ты?

— В Гэтвике. Сейчас беру такси. Пока.

И он положил трубку прежде, чем Сидония успела что-либо ответить. Еще не придя полностью в себя, она взглянула на часы, соображая, сколько времени ей осталось, чтобы приготовиться к его приезду. Решив не возиться с приготовлением еды, она облегченно вздохнула. Весело напевая при мысли о встрече с необыкновенным русским, она отправилась в ванну. Вскоре раздался звонок и на пороге появился Алексей со скрипичным футляром.

— Значит, ты накупил себе одежды во всех странах, — насмешливо произнесла она, и Алексей засмеялся в ответ.

— Теперь я стал классно одеваться — таков мой новый имидж.

Он был изменчив, как всегда, и вдвойне привлекателен — его выпирающие острые углы мало-помалу

стесались, а место нелепого смокинга заняли французские костюмы, итальянские туфли и швейцарские часы. Однако разница в возрасте между Сидонией и этим совершенно обновленным человеком, скрипачом в шелковой рубашке, одетым лучше любого другого русского, каким-то образом казалась увеличившейся. Или теперь Сидония просто видела его в другом свете? А может быть, изменилась и она сама?

Они пообедали в «Ла Параплюи», где как раз встречалась Дженни со своей компанией — дамой с розовыми волосами, Максом и всеми прочими. Они моментально узнали Алексея по фотографиям в последних газетах и весь остаток вечера говорили нарочито громкими голосами, чтобы скрыть свои любопытные взгляды в сторону двух музыкантов. В конце концов, почувствовав стеснение, Сидония попросила разрешения присоединиться к ним.

Она не испытывала ни малейших сомнений в том, что Алексей раз и навсегда уверился в силе своего обаяния. Женщины льнули к нему, и Сидония слышала, как скрипач принимает столько приглашений на коктейли, обеды и Бог знает, что еще, что она едва могла этому поверить.

— Где вы остановились? — спросила розоволосая дама.

— Сегодня — у Сидонии…

— Ей повезло! — перебил кто-то.

— А потом в отеле.

— Сколько времени вы пробудете в Лондоне?

— Сначала неделю. Я буду играть в Уигмор-Холл во вторник. Затем уезжаю в Бирмингем, Манчестер и Лидс, а потом вернусь в Лондон и дам еще один концерт. Гастроли завершатся в Кардиффе и Эдинбурге.

— Надеюсь, у вас будет возможность осмотреть достопримечательности.

— Я намерен выделить время для отдыха, — ответил Алексей и подмигнул Сидонии так недвусмысленно, что вызвал игривый смех присутствующих женщин.

— Какая прелесть этот ваш игрушечный мальчик! — произнес кто-то из них вслух.

— Вы пошутили смело, но неприлично, — отозвалась Сидония, вызвав еще одно маленькое потрясение у дам.

Однако все сочли замечание забавным. Когда компания вышла на Кенсингтон-Хай-стрит, разбившись по парам и тройкам, Сидония взяла Алексея под руку. Дженни, весьма навеселе, подхватила русского под другую руку и настояла на том, чтобы они прогулялись по Филимор-Гарденс.

— Счастье, что Финнан еще в отъезде, — бестактно заметила она, когда троица расставалась в общем вестибюле особняка.

— Финнан? Это гай из Канады? — спросил Алексей, очутившись в квартире Сидонии.

— Да.

— Ты еще получаешь от него известия?

— Конечно. Мы не в ссоре, просто долго не виделись, к тому же мои приключения с тобой так и не помогли нам достичь полного понимания, — призналась Сидония с легким оттенком горечи в голосе.

— Ты жалеешь о том, что спала со мной?

— Нет, конечно, нет. Просто я еще не слишком освоилась с состоянием неверной подруги.

— Ты искала любви, — резко возразил Алексей. — Так поступают большинство людей.