Ускользающие тени

Лампитт Дина

— Боже, какое ужасное испытание, — вздохнула она и пожелала никогда не возложить на себя эту вину. После ночи, проведенной в Тампле, Лозан преследовал ее неотступно и искусно. Снискав расположение ее мужа, герцог ввел скучающего баронета в круг известных игроков, а потом, когда сэр Чарльз был благополучно удален, шептал изъявления любви на ушко Саре. Она пыталась сделать вид, будто не слышит его, но, получив письмо с теми же самыми изъявлениями, не смогла удержаться и несколько раз перечитала его. Разумеется, она вернула письмо и вскоре объяснила поклоннику, что не желает иметь французского любовника, что любовные связи влекут за собой скандалы и что, если он вновь заговорит с ней о любви,

у нее не останется выбора, кроме как захлопнуть дверь перед его носом. Но по некой ужасной причине все эти протесты оказывали совершенно обратное воздействие на герцога, который продолжал всеми возможными способами признаваться Саре в своих чувствах.

Тем временем распутница мадам де Камбиз потребовала, чтобы Лозан сделал выбор между ней и Сарой. Нимало не смутившись, герцог собрал письма своей любовницы и вернул ей в объемистом пакете. В эту же ночь мадам де Камбиз разделила ложе с шевалье де Куаньи, но, узнав об этом, герцог просто расхохотался, победно подняв в воздух два пальца. Дело принимало серьезный оборот, соблазнение близилось, и Сара дрогнула, почти готовая к нему, но еще ожидая некоего знака судьбы, который бы подсказал ей, как поступить дальше. Они уже провели в Париже целый месяц и встретили здесь Рождество. Сара от души наслаждалась новыми впечатлениями. В канун Нового, 1767 года мадам де Буффлер, забавная любовница принца Конти, давала большой ужин в своем доме в Марэ. Предполагалось устроить бал, концерт и все прочие виды увеселений. Сара, зная, что в Марэ будет герцог, и уверенная, что он вновь будет объясняться ей в любви, позабыв о своей кошмарной репутации, оделась особенно тщательно, потребовав у горничной потуже затянуть корсет. Мастер соорудил ей прическу, напоминавшую настоящий цветник в фонтане локонов.

— Вы наденете бриллианты, миледи?

— Ну конечно — сегодня я намерена блистать. Она улыбнулась своей незамысловатой шутке, но порадовалась своему элегантному туалету, когда карета доставила на улицу Сент-Антуан ее, Чарльза и беднягу Карлайла. Изящные дамы и галантные джентльмены выходили из экипажей и неторопливо поднимались по двойной лестнице к мадам де Буффлер, ожидающей их на верхней площадке. Пышность их одежд не поддавалась описанию. Бархат, парча и шелк были так густо отделаны бантами, цветами, украшениями и драгоценностями, что из-под них почти не было видно основной ткани. С облегчением вспомнив, что ее собственное платье расшито тысячами блистающих бриллиантов, дополненных бриллиантовым ожерельем, серьгами и браслетами Сара гордо взошла по лестнице, вздернув головку и твердо зная, что в любом случае она будет одной из самых очаровательных дам вечера.

Конечно, Лозан уже ждал ее, разодетый в темно-зеленый атлас. Но, пока он целовал ей руку, быстро раздвигая языком пальцы, Сара вскрикнула от изумления:

— В чем дело?

— Мне кажется, я вижу знакомое лицо.

— Где?

— Вон там, мужчина в синем бархатном костюме. Это граф Келли!

Герцог проследил за, взглядом Сары:

— Это музыкант, который сегодня дает концерт.

— Значит, нам повезло. Граф считается самыми виртуозным исполнителем на клавикордах в стране, он учился у самого Иоганна Штамица из Маннгейма. Как вам известно, он председатель Эдинбургского музыкального общества.

— В самом деле? Я должен пригласить его поиграть у меня. Я обожаю клавикорды и считаю себя недурным исполнителем.

— Как и в искусстве любви? — дерзко осведомилась Сара.

— Надеюсь, что вскоре вы убедитесь в этом сами

С этими словами герцог отошел, а рядом с Сарой оказались Чарльз и Карлайл.

Хозяйка тщательно продумала весь вечер. Через час после ужина предстоял концерт в большом салоне, далее предполагалось подать

холодную закуску в трех отдельных комнатах. Затем следовали бал и карточные игры, а перед наступлением Нового года все гости должны были пройтись в танце, возглавляемом самой мадам де Буффлер. Все развлечения были устроены остроумно и забавно, и все же Сару томило легкое беспокойство. Сам дух этого дома помимо ее воли заставлял ее мысли обращаться к призраку.

Она несколько месяцев — в сущности, почти полтора года — не видела эту женщину и уже начинала думать, что ее призрак исчез навсегда, что видение среди деревьев в саду Тиволи, которое растаяло прямо перед глазами Сары, было последним. Однако сегодня она испытывала ощущение, что незнакомка может появиться в любую секунду. Отгоняя прочь эти мысли, Сара под руку с лордом Карлайлом прошла в столовую, где ее сразу же окружила обычная свита поклонников. Шутливые разговоры с ними помогли ненадолго забыть обо всех неприятностях.

Но даже сплетни, лукавые речи и рискованные анекдоты не оживили ее. С облегчением вздохнув при возможности наконец-то посидеть спокойно, Сара одной из первых появилась в музыкальной гостиной, заняв место рядом; с Лозаном в первом ряду. Спустя десять минут на возвышение перед рядами поднялся Томас Эрскин, шестой граф Келли, один из самых одаренных музыкантов того времени.

— Браво! — воскликнула Сара, и граф ответил ей легким поклоном.

Граф был привлекательным мужчиной с почти седыми в его тридцать четыре года волосами, чистой свежей кожей и изогнутыми темными бровями над проницательными синими глазами.

Несколько дам воскликнули хором «о-ля-ля!», но граф не обратил внимания на них. Подбросив фалды фрака, он сел за инструмент и начал концерт двумя собственными пьесами — это были менуэты, посвященные герцогине Ричмондской и лорду Фотергилу. Лорд Келли часто писал музыку к светским вечерам, и Сара не сомневалась, что концерт завершит менуэт, Посвященный мадам де Буффлер.

Собственные пьесы настроили его на верный лад, и граф заиграл шестую сонату Паради, за которой последовало певучее произведение Арне, а затем — чрезвычайно трудная для исполнения соната Скарлатти под номером 264. Зачарованная каждой нотой, в бурном взрыве чувства Сара, не отрываясь, следила, как длинные сильные пальцы мелькают над клавиатурой — так быстро, что их очертания становятся почти неразличимыми.

«Какие у него маленькие для мужчины руки, — подумала она, — они кажутся почти женскими». Но тут же она ужаснулась собственной мысли.

Почти осознавая, что она сейчас увидит, Сара подняла глаза и увидела, что граф уже не сидит за клавикордами: На его месте, точно в той же позе, в которой сидел он, возникла рыжеволосая женщина. Сара почувствовала мгновенное смятение, ибо как мог призрак играть на клавикордах, как он мог заставить исчезнуть живого человека и занять его место? Боясь за свой рассудок, Сара погрузилась почти в каталептическое состояние.

Что-то в ее неподвижности встревожило Лозана, потому что в этот момент он оторвал взгляд от своей возлюбленной и взглянул на исполнителя. Сара видела, как он испустил краткий вздох и застыл, как будто был вытесан из камня. Его глаза неподвижно и сурово устремились вперед.

«Он видит ее», — подумала Сара и по непонятной причине впала в панику, как если бы хотела защитить рыжеволосое видение, ворвавшееся в ее жизнь без предупреждения, но еще ни разу не причинившее ей вреда.

В смятении Сара вновь перевела взгляд на возвышение и поняла, что она действительно сошла с ума. Ибо за инструментом опять сидел граф, завершая блестящий пассаж, в то время как герцог де Лозан еле слышно присвистнул, и этот звук был так необычен, что сердце Сары вновь сжала рука страха.