Ускользающий мир
Шрифт:
Люк даже специально наклонился к отпечатанному мелкими типографскими буквами листу. Оскар молчал и делал вид, что не замечает его манипуляций.
— Что это значит? — Наконец выдавил из себя Люкка, зло блеснув глазами.
— Это я хотел у тебя спросить, сынок. — Глава Семьи опустил газету и окатил мужчину холодным взглядом.
— Твою мать! — Вырвалось у Люка, он откинулся на диванные подушки и растер лицо. — Я ехал… — он запнулся, не собираясь рассказывать, что задержался в соседнем городе по единственной причине — постели племянницы Оскара, роскошной длинноногой Карины. — В общем, дурацкая история. У меня
— Надеюсь, что в Суде твоя пламенная речь не будет звучать, подобной чушью, — перебил его Оскар.
— Когда Суд? — Вздохнул Люк.
— Завтра и будет лучше, если ты на нем появишься. Постарайся не попасться в таком виде Раде, она у меня девочка впечатлительная.
Люк молча поднялся, чтобы уйти. Оскар прав, он проштрафился по полной программе.
— Я машину возьму. Моя сгорела.
— Вторая за последнюю неделю, — недовольно буркнул Оскар. — Тебе же она нравилась.
— Да, нравилась. — Согласился Люк, покачав головой. — Неудачная неделя.
Глава Семьи снова уткнулся в газету, незаметно ухмыльнувшись в усы. Не для кого не было секретом, что Оскар обожал, когда у Люка что-то не выходило. Он с упоением, не вмешиваясь, следил, как тот выпутывался из очередной разборки. Кажется, для старика сама жизнь Люкки представлялась бесконечным романом со страшными историями.
Уже дойдя до двери, Люкка вытащил из кармана мешочек.
— Ты знаешь, что это такое? — Он обернулся и резко бросил его старику, едва поднявшему голову.
Тот очень проворно и ловко схватил мешочек твердой, точной рукой. На большую морщинистую ладонь выкатилась деревянная стрелка. Она встрепенулась и повисла в воздухе.
— Хммм, — только и смог пробормотать Оскар, разглядывая стрелку через стекла очков. — Понятия не имею.
— Именно из-за нее началась чехарда. Девчонка, которая меня ранила, была курьером, и она везла в контору эту вещь.
— Люк, — Оскар покосился на мужчину, — предупреждаю сразу. Я запрещаю тебе! Не смей копаться в этом. Семье не нужны лишние проблемы, нам и так грозят выселением. Повезет, если отвертимся. Главы Семей Прибрежного и Северного обеспокоены. Если желаешь мстить, мсти, но интересы Семьи в первую очередь. Хочешь развеяться, тогда езжай после Суда обратно к Карине, — добавил он по-стариковски ворчливо.
Стрелочка метнулась в сторону Лукки и застыла у самого лба, как будто желала впиться в кожу.
— Про Карину подумаю, — сморщился он, хватая стрелку в кулак.
ФЕЛИКС
Его дом был молчалив и полон старых призраков, кружащих под потолком, сидевших на кухне, лежавших на мятой кровати. Феликс, пошатываясь, прошел в спальню. Голова трещала, он проглотил два пакетика с горьким обезболивающим, запив водой из-под крана.
Мужчина, не расчесываясь, собрал длинные волосы в хвост и внимательно осмотрел себя в зеркало. Чуть помятая физиономия, заросшая двухдневной светлой щетиной, вызывала отвращение. Он хотел побриться, потом передумал. От слабости мутило, ловец совсем разрядился. Без ловушки для энергии он бы и дышать, наверное, не смог. Лучший в конторе хранителей. Лучший… Борец за добро и справедливость, твою мать.
Суд был назначен на сегодня.
Почти разряженная машина едва дотянула до станции подзарядки. Он въехал на круглую площадку и пихнул карточку с кредитами в узкую прорезь автомата. Приветливо подмигнула зеленая лампочка, вокруг машины загорелся голубоватый купол. Датчик на панели бешено замелькал цифрами, автомобиль впитывал в себя искусственную энергию, как губка. Феликс нажал на кнопку, и салон наполнился приятной расслабляющей музыкой. Мужчина повернул голову и почувствовал, как брови сами собой ползут вверх. В спортивном автомобиле, стоящем на соседнем круге подзарядки, сидел Люкка и выглядел очень живым.
Феликс буравил злым взглядом точку у него на виске. Ладонь покалывало от желания сорвать с пояса призму и запустить в подлеца сгустком энергии. Люкка, словно почувствовав, оглянулся и окинул Феликса безразличным взглядом, безусловно, не узнавая. Смазливая физиономия не выражала ни тени беспокойства, наоборот, мужчина казался сосредоточенным. Он резко нажал на педаль газа, машина взревела и, не дождавшись окончательной зарядки, сорвалась с места.
— Твою мать! — Пробормотал Феликс, пытаясь завестись.
Уступать подлецу он не собирался. Оставалась надежда, что до здания Суда автомобилю хватит заряда. Он тронулся, резко нажав на педаль, но в тот же момент, наперекор ему выехала канареечная машинка с кудрявой старушкой за рулем. Резко затормозив и заглохнув, Феликс скрипнул зубами от злости.
На заседание он, конечно, опоздал.
Раньше, еще до принятия свода законов, жизнь не стоила и ломаного гроша. Злобствовали охотники за энергией, убивавшие любого попавшегося на их пути, прыжки в параллель через «ворота» никак не отслеживались. Наверное, человечество уничтожило бы само себя, если бы прадеды не приняли дополнение к "Сводам правил о жизни и жизнеустройстве общества". Они состояли всего из нескольких пунктов:
1. Запрещается охота за энергетическими источниками;
2. Запрещается кража энергетических источников;
3. Запрещаются схватки и дуэли;
4. Запрещаются несанкционированные переходы во вторую параллель и обратно.
Пять строк, которые перевернули жизнь. Теперь энергетическое преступление каралось законом, как и любое другое. Люди вздохнули с облегчением, а Судьи приобрели особую власть. Их боялись и уважали, ведь люди, становившиеся вершителями порядка, обладали редкой способностью распознавать ложь.
В коридоре Феликс столкнулся с Люкком и буквально скрипнул зубами от желания хорошенько вмазать подонку в челюсть, просто чтобы сорвать копившееся все утро раздражение, но слишком много народа находилось вокруг. Зеваки с любопытством поглядывали на холодного и равнодушного красавца Романова, спокойно опаздывающего на собственный суд. Охранники с каменными лицами открыли створки высоких дверей, оббитых буковыми панелями.
Огромный ярко-освещенный зал заседаний походил на амфитеатр. Высокие скамьи полукругом сбегали к сцене внизу, зрители видели спины осужденных и лица четырех Судей, сидевших в креслах с высокими спинками на балконе. Возраст вершителей закона разнился: самый молодой выглядел на девятнадцать лет, самый старший на сто девяносто. На фоне идеально белой стены алые мантии Судей казались кровавыми кляксами.