Услышь моё молчание
Шрифт:
Они ещё раз вместе пообедали, потом несколько раз поужинали, а затем Алекс позвонил и сообщил, что сумел освободить всю вторую половину пятницы и может поступить в полное распоряжение Германа. Он даже улыбнулся, настолько двусмысленно прозвучала фраза, если припомнить какими глазами посматривал на него Гриневский и какие нескромные фантазии вызывал сам у своего будущего фотографа. Своё воображение Герману обуздать было нелегко, особенно, будучи в курсе сексуальных предпочтений своей модели, и в его голове то и дело возникали пикантные картины. У Алекса было не только весьма интересное с точки фотографа лицо, но и подтянутое, стройное и красивое тело. Герман не прочь был сделать эротическую фотосессию, но вряд ли Гриневский на такое согласится. Всё-таки он серьёзный бизнесмен с положительной репутацией, а не
Алекс приехал в приподнятом настроении. Он без сопротивления и возражений выполнял всё, о чём просил фотограф. Герман был увлечён настолько процессом, что по прошествии нескольких часов не сразу заметил, что вместо бодрости его модель начал излучать усталость. Он сжалился над Гриневским и отправил его в душ, а сам занялся приготовлением ужина. В холодильнике заранее были припасены куриные грудки, которые Герман быстро и ловко порезал небольшими кусочками. Глубокая сковорода, которую подарил на прощание мастер Фу, уже разогревалась на плите. Старый китаец, которому не так легко было угодить, эти подарком оценил старания Германа в освоении китайской кухни. Когда Алекс, посвежевший и довольный, вошёл на кухню, мясо уже было обжарено на оливковом масле и теперь лежало на тарелке, а Герман аккуратно вливал в сковороду разведённый с водой яблочный сок, медленно размешивая его с оливковым маслом, оставшимся после жарки мяса. Гриневский удобно устроился на высоком табурете и с интересом стал наблюдать за манипуляциями хозяина квартиры. Герман, заметив интерес гостя, только улыбнулся и продолжил колдовать над ужином. Он добавил немного сахара, яблочного и уксуса, соевого соуса и кетчупа. Аккуратно размешал всё и добавил немного перца чили в хлопьях, молотого имбиря и чуточку чеснока. Гриневский любил острое и с удовольствием предвкушал тот момент, когда попробует приготовленное Германом блюдо. Они не болтали, им было комфортно молчать и наблюдать друг за другом. Алексу это нравилось, а Герману было непривычно, но… как-то затягивало, что ли? Словно они сто лет знакомы и понимают друг друга без излишнего трёпа. Им не нужны были слова, лишь вопросительный взгляд, таинственная улыбка в ответ, лёгкое пожатие плеч и понимающий кивок головы в ответ. Странно, интересно, заманчиво.
Хорошо прогрев жидкость, но, не дав ей закипеть, Герман переложил туда с тарелки поджаренные кусочки мяса и уменьшил огонь, оставив доходить до нужной кондиции. Он занялся приготовлением рассыпчатого риса, а Алекс неожиданно хмыкнул, нарушая их странный молчаливый разговор.
– Что? — спросил, помешивая рис, Герман.
– Да вспомнил одного знакомого. Он довольно оригинальная личность. Этакий гурман-экстримал. В какую бы страну не приехал, всегда стремиться испробовать всякую экзотику. Ел и тараканов, и змей, и личинок. Ужас, как по мне. Я на такие подвиги не способен, мне свой желудок жалко.
– Тараканы бывают очень даже вкусными, если их правильно приготовить. Не говоря уже о том, что сначала необходимо купить правильных тараканов.
– А бывают неправильные? — усмехнулся Гриневский.
– Обычные тараканы в хорошей кухне не употребляются. Там используют только выращенных специально для этих целей особей, стерильных и чистых.
– Я так глубоко в тему не влезал, по мне таракан — это таракан, а не деликатес. А ты пробовал?
– Было дело. Так что твой друг?
– Я о нём вспомнил потому, что в Шанхае с ним приключился казус. В Китае ведь почти на каждом шагу есть всякие закусочные и просто уличные лотки, где готовят на глазах у туристов всякую всячину.
– Не совсем на каждом углу, но да. Такое дело есть.
– Так вот моему знакомому захотелось попробовать крысу, которую так расхваливали его знакомые. Он взял и купил порцию. Съел и… его потом с трудом в больнице откачали. Отравился он знатно.
– Если так уж хочется попробовать настоящую китайскую кухню, это надо делать либо у хороших знакомых в гостях, либо в дорогом ресторане, но ни в коем случае не на улице, - заметил Герман, ловко сливая рис.
– Почему? Китайцы вон всё время едят на ходу и живы-здоровы.
– Чтобы благополучно переваривать то, что готовят на улице или, точнее сказать, из чего готовят, нужно: либо иметь лужёный желудок, либо быть китайцем.
– Проверил на себе?
– Научили мудрые люди, - улыбнулся Герман, выкладывая на тарелки рис и ароматную острую подливку с мясом. Алекс как пёс, учуявший вкуснятину, повёл носом. Это было так забавно, что Герман не удержался и рассмеялся. — Наслаждайся!
– Ум-м, - протянул Алекс, проглотив кусочек нежной острой курицы с рисом. Даже глаза прикрыл от удовольствия. — Всё! Теперь, если мне захочется поесть что-нибудь из китайской кухни, буду приходить только к тебе. Это волшебно!
– Приходи, - тихо ответил Герман, опуская глаза в свою тарелку.
Уже поздним вечером, оставшись в одиночестве и просматривая результаты фотосессии, он остановился на одном снимке. Алекс, в белой рубашке с чёрными подтяжками и галстуком, расслаблено сидел на полу, оперевшись спиной о стену. Руки расслаблено лежали на согнутых в коленях ногах, а немного уставшее лицо было повёрнуто к камере. Глаза мерцали за стёклами очков, в тонкой стильной оправе, немного выгоревшие за лето волосы были растрёпанными. Алекс был какой-то… родной. Герман вспомнил, как ему хотелось тогда отложить камеру, опуститься на пол рядом и запустить свои пальцы в эти растрёпанные пряди. Коснуться кончиком языка полных красивых губ. Или просто положить свою голову Алексу на колени и почувствовать себя в безопасности. Гриневский незримым флёром своего обаяния постепенно окутывал Германа ласковым коконом, вынуждая тянуться к нему, хотеть новой встречи. Он вспомнил, как испугался тогда своих мыслей и желаний. Они могли означать только то, что Гриневский как-то незаметно, словно лазутчик, смог нарушить границы, которые Герман создал вокруг своего сердца. Но Алекс, каким-то шестым чувством заметивший секундное его замешательство, лишь звуком спокойного голоса прогнал нахлынувшие опасения. Герман прекрасно понимал, что вопреки собственной воле он подсознательно перевёл Алекса из разряда всего лишь желанной модели в число людей, которые входят в его зону комфорта и это больше всего пугало его. Он не был готов к тому, что неотвратимо наступало. Если бы Гриневский лишь хотел переспать с ним, то не стал бы тратить время на обеды-ужины, выкраивая время, вряд ли бы согласился на фотосессию и уж точно не уезжал бы вместе с ним из Усадьбы, никого не подцепив. Да, они был там пару раз вместе, так как обоим нравилась атмосфера, царящая в этом клубе.
Алекс вот уже несколько дней перебирал в голове варианты, как бы ненавязчиво пригласить Германа провести вместе новогодние праздники. Хотелось бы увезти его в загородный дом, в тишь и уют большого дома, окружённого старым садом. Летом там было замечательно. Множество фруктовых деревьев, яркие клумбы, небольшой декоративный пруд. Алекс сам редко бывал там из-за загруженности на работе, хотя и любил этот дом, построенный ещё покойным отцом для них с матерью. Она после его смерти предпочла уехать за границу, где через год неожиданно для всех знакомых вышла замуж за профессора литературы. Милый хороший человек, на которого мама теперь изливает излишки своей нерастраченной на них с отцом любви и заботы. Алекс был рад за неё. Он оставил в доме работать садовника, нанятого родителями, и приезжал лишь тогда, когда хотелось глотнуть свежего воздуха и набраться сил.
Уже собираясь войти в здание издательства, Алекс остановился, услышав своё имя. Его стремительно догонял высокий молодой мужчина с темно-русыми, растрёпанными на зимнем ветру волосами. На довольно симпатичном лице сияла приветливая улыбка, а голубые глаза внимательно вглядывались в Алекса. Глеб Горянский собственной персоной. Они как-то познакомились в Усадьбе, когда ему удалось уговорить Германа поехать туда вместе. Приятный человек, и судя по всему, отличный друг. И, наверное, тот, благодаря которому можно узнать Германа лучше.
– Добрый вечер, Глеб. Вы к Герману?
– Да. А тоже к нему? — спросил Горянский, удобнее перехватывая увесистый пакет в руках.
– Я звонил ему после обеда несколько раз, но безрезультатно. Телефон отключён. Он ведь никуда не уехал?
– Нет, он точно дома. Просто… В этот день погиб отец нашей Златки, и… Он был другом Германа. В общем, тяжёлый день.
– Вы приехали составить ему компанию? — поинтересовался Алекс, пытаясь скрыть в голосе разочарование. Побыть вечером наедине явно не получится.