Усмири зверя

Шторм Розалинда

Мифил повернулся спиной ко всем, взмахнул руками, призывая к тишине, и запел. Заунывная песнь полетела к статуе Темного. Слов я не понимала, впрочем, и без того было понятно – это торжественное обращение к богу. И Мифил скорей всего Верховный жрец.

Настроившись на тягостное ожидание, была неприятно удивлена тем, что и мне пришлось подпевать. Вначале присоединились другие жрецы, потом и ми. Я растерянно оглянулась, затем решила скромно отмолчаться, но короткий болезненный удар в спину дал ясно понять, что Ворона не спала, бдела.

Песнопения

длились, казалось, вечно. Колени устали, глаза слипались, голос пропал. Я с трудом заставляла себя издавать звуки, больше похожие на завывания плакальщиц, чем пение. Получив еще один удар, была вынуждена отбросить лишние мысли и сосредоточится на пении. Но вскоре Мифил закончил. Провыл на высокой ноте последнее непонятное слово и замолчал. Сдержать вздох облегчения я не могла, как и остальные новенькие ми.

Верховный жрец ушел первым, следом потянулась нескончаемая вереница его «красных собратьев». Только потом пришел черед ми. Новенькие отправились на ужин последними.

В животе уже неприлично урчало и бурлило. Я бледнела и краснела от стыда, но никто, казалось, не слышал криков моего желудка. Ми выглядели пришибленными и растерянными. Видно, события прошедших дней дали о себе знать. Девушки даже не разговаривали. Легкий гул шепотков исчез.

Трапезная походила на огромный склеп: темный, мрачный и холодный. Посередине возвышался стол, за которым сидел Мифил и еще четверо жрецов. В одном из них я с удивлением узнала Крона.

Столы остальных жрецов располагались кругами. Видимо, чем ближе красный был к верховному жрецу, тем выше его статус. Женщины сидели на полу на камнях, вместо столов рядом с ними стояли широкие подносы. Особого порядка в расположении ми не было, они сидели кружочками и молча ужинали. Головы не поднимали и на мужчин не смотрели. Новеньких ми усадили возле выхода.

Трапеза особым разнообразием не отличалась. Перловка без масла и мяса в щербатой миске и кружка воды. Ложка ми не полагалась. Я несколько приуныла, но все равно решила попробовать. Впрочем, надолго меня не хватило. Мало того, что в крупу не доложили мяса, оказалось, и соли в ней не было. А потому я отодвинула миску и, «растягивая удовольствие», короткими глотками выпила попахивающую тиной воду. Надо сказать, у мужчин на столах было больше выбора.

– Здравствуй, – вдруг раздался боязливый шепот.

Повернувшись, посмотрела на свою соседку, невысокого роста пухленькую блондиночку с россыпью веснушек на носу.

– Здравствуй, – так же тихо ответила ей.

– Я Зорана, а тебя как звать? – бесхитростно поедая взглядом, спросила Веснушка.

– Виола.

– Скажи, Виола, а ты будешь еще кашу?

– Нет, я уже наелась. – Пододвинула к ней миску. – Кушай, пожалуйста.

Веснушка улыбнулась, демонстрируя кривоватые зубы, и в одно мгновение сцапала подношение.

– Спасибо.

Каша исчезла из миски моментально.

Едва Верховный жрец завершил трапезу, закончился ужин и для остальных. Новеньких ми повели спать в пещеру-барак. Ворона не особо церемонилась, коротко велев занимать свободные. Я заглянула в первую попавшуюся. Спальня была похожа на келью. Узкая, туда вмещались лишь две кровати, да низенький столик, одежду полагалось класть в небольшой ларь. Дверей не было, только что-то похожее на шкуру закрывало нишу. Туалетной комнаты тоже. Справлять надобности предлагалось в конце коридора в общей комнате.

– Эй, Виола, можно к тебе? – протиснулась в келью Веснушка.

Я пожала плечами. Пока что никто не хотел ко мне присоединиться, но раз здесь две кровати, значит, все равно поселят еще кого-нибудь. Так что пусть уж лучше этим кем-то будет условно знакомая Зорана.

– Проходи.

Веснушка тут же заняла кровать, которая приглянулась и мне.

– Ты не против? – хлопая ресничками, спросила она.

Я покачала головой.

Ворона велела спать, сказав, что завтра с утра все будут работать. А потому мы потушили свечу и улеглись. Сколько сейчас времени я не знала, часов здесь не было, как и солнца. Я печально вздохнула.

Солнце. Увижу ли его когда-нибудь?

Ночью под землей было холодно, но я не мерзла. Пусть одеяло противно пахло горелой шерстью, но было теплым. Зорана тихонечко посвистывала во сне, не мешая скорее усыпляя. Незаметно для себя, я улетела в царство сна. Там не было ни Темного, ни его Обители, ни страшного Мифила. Во сне мы с сестрой были вместе: я играла на флейте, а Айя танцевала. Счастье.

Из сна меня выдернули бесцеремонно и грубо. Над ухом вначале чем-то стукнули, отчего я чуть не умерла от страха, а потом голосом Вороны проорали:

– Подъем, ленивые курицы!

Я тут же подскочила и стала озираться. Шкура-дверь покачивалась, говоря о том, что надсмотрщица уже вышла. Зорана тоже не спала, широко распахнутыми глазами глядя на меня.

– Ну и голосище, – шепнула она, поглядывая на дверь. – В моей деревне ее бы давно прикопали где-нибудь в лесу.

Я не ответила, надела башмаки и вышла из кельи. Перед работой было бы неплохо посетить туалет, а то мало ли чем и где велят заняться. Через десять минут в келью вновь вошла Ворона на этот раз в сопровождении жреца.

– Руки вытянуть! – приказала надсмотрщица.

Мы с Зораной послушно вытянули вперед руки. Веснушка пыталась заигрывать с молоденьким жрецом, но он, казалось, не видел направленных на него пылких взглядов. Лишь выполнял свою работу.

Вынув из чехла кинжал, жрец полосонул мне по запястью, заставив испуганно взвизгнуть.

– Молчи и не убирай руки, иначе отправлю чистить загон с химерами.

Судя по тому, как вздрогнул жрец, он не понаслышке знал, что это такое, и не хотел повторения. Я приняла это к сведению и решила потерпеть. Жрец набрал во флакон немного крови, а затем пошептал над раной. Царапина тут же затянулась.

Конец ознакомительного фрагмента.