Усобники
Шрифт:
В Переяславле-Залесском дружина отдыхала. Дмитрий ждал удельных князей в подмогу. Вот только не слишком он надеялся на брата Андрея. Ненадёжен городецкий князь. И уж конечно, изменил Дмитрию ярославский князь Фёдор, коли он, как пёс смердящий, привёл орду на Русь…
В бессонную ночь взойдёт великий князь на воротную башню — где-то там, вдалеке, за сотни вёрст горит зарево пожаров, а копыта татарской конницы уже топчут землю его Переяславского удела. Запах гари преследовал Дмитрия.
Разоряет орда Русь, а удельные князья никак
Из Переяславля-Залесского уведёт он, великий князь, дружину в северные леса, в верховья Волги, куда должны подойти князья Белозерский и Ростовский…
А вести нерадостные: передовые отряды татар уже видели под Торжком и Волоком. Позвал князь Дмитрий боярина Романа, сказал, сокрушаясь:
– Кажись, сломали нас ордынцы, смяли. — Покачал головой: — Как думаешь, боярин, поди, городецкий князь спит и видит себя на столе владимирском?
Пригладил бороду боярин Роман, вперился маленькими глазками в князя:
– Отец мой, боярин Минула говаривал: поучай сына, покуда он поперёк лавки лежит, а князь Андрей уже лет сорок назад вдоль лавки лежал. И ещё. Сам, князь, ведаешь: каждый кулик своё болото ищет…
В ту ночь сон долго не брал Дмитрия. Всё в раздумьях, хватит ли сил ныне, — эвон, как Русь разорили. Под самое утро почудилось ему, будто в опочивальню вошёл отец, Александр Невский, остановился у лавки, на которой Дмитрий лежал, и, скрестив руки, заговорил:
– Здравствуй, сыне. Не ожидал меня?
– Истинно так, отец.
– Не устроена Русь, ох как не устроена. А во всём мы сами повинны — в разладе жили, в разладе живём…
– Истину глаголешь, отец.
– Какого совета ждёшь, сыне? Не бегай от судьбы своей. Видать, не ко двору тебе, Дмитрий, великое княжение, коли удельные князья тобой недовольны. Пора Андрею эту ношу на себя брать…
Сказал это Невский и удалился.
Пробудился Дмитрий, враз осунувшийся. Будто наяву слышал голос отца. Велел кликнуть боярина Романа. Тот ждать себя не заставил, вскоре пришёл в опочивальню.
Выслушай меня, боярин. Говорю я тебе в уме трезвом. Властью великокняжеской я насытился и людскими страданиями сыт до предела. Знаю, брат мой, городецкий князь, алчет стола владимирского, так ты, боярин Роман, отправляйся в Городец, изустно передай князю Андрею, что во имя Отца и Сына и Святого Духа отрекаюсь я от стола великокняжеского, устал, в монастырь удалюсь. Его, Андрея, час настал стол владимирский на себя принять…
Закрыл глаза Дмитрий, гнев улёгся, душа утихомирилась. И уже для себя он промолвил:
– Нет бессмертия, бессмертны лишь слава или бесславие…
Глава 5
Берендеево погружалось в ночь, когда Дмитрий подъехал к княжеским хоромам. Его не ждали, да и он никого не хотел видеть.
Теперь, когда Дмитрий не был великим князем, он надеялся побыть наедине со своими мыслями, не посвящать в них даже сына Ивана.
Из пристройки выбежала ключница Марфа, всплеснула ладошками:
– Батюшка Дмитрий Александрович, почто не упредил? Сейчас велю огня вздуть.
– Не хлопочи, Марфа. Есть не буду, а свечу в горнице пусть зажгут. Да князя Ивана не беспокой.
– Князь Иван в хоромах переяславских.
– Вот и ладно. Не вели за ним слать, завтра сам прознает.
На конюшне гридни рассёдлывали коней, звенела сбруя, а Дмитрий поднялся на крыльцо хором, приостановился, осмотрелся. Серели в сумерках хозяйственные постройки, бревенчатые поварня и конюшня, клети и голубятня, поднявшийся в небо колодезный журавль с бадейкой.
Князь долго не решался войти в хоромы. Знал, не выскочит навстречу княгиня Апраксия, не припадёт к груди и не скажет: «Сокол мой ясный…»
Прикрыл веки, захлестнули воспоминания. Будто наяву жену увидел… А когда открыл глаза, всё вокруг уже было во мраке. Толкнул дверь в просторные сени, она скрипнула. Ключница уже подняла хоромную девку, та зажгла свечу, приняла от князя круглую, опоясанную дорогим мехом бархатную шапку. Дмитрий прошёл в горницу, молча сел на лавку у стены. Явился отрок, помог разоблачиться, и пока дворовые девки готовили князю баню, он взял из поставца свечу и медленно прошёлся по хоромам.
Огонёк выхватывал из темноты знакомые предметы: кованые сундуки, инкрустированные столики, развешанное на колышках оружие, всякую броню на лавках, полки с утварью и высокую печь в изразцах.
Бревенчатые стены потемнели от времени. Когда-то, в далёкой юности, когда меняли старые брёвна, их переслаивали мхом, чтобы холод не забирался в хоромы.
Дмитрий глядел на утварь, и ему стало тоскливо. А свеча всё выхватывала и выхватывала забытые предметы…
На половине жены князь долго стоял у её постели. После смерти Апраксин Дмитрий не велел ничего трогать в её опочивальне. Ему почудился шорох её сарафана, мягкие шаги. По заросшим щекам князя покатилась тёплая слезинка…
Вошла ключница, позвала в мыльню.
После бани Дмитрий вернулся в хоромы, прилёг на широкую лавку. В хоромах тишина, только слышно, как временами шуршат мыши или сами по себе скрипнут пересохшие половицы.
Дмитрий подумал, что в Переяславле-Залесском он не задержится, отъедет в монастырь и там примет постриг…
Страшная, непредсказуемая дикая степь…
Сначала она накатывалась на Русь печенегами, затем половцами, а когда пришли с востока силой несметной татары, сдалась Русь, напружинилась. Лишь бы не погибла. Приняла и баскаков поганых, и к ханам на поклон пошла…