Усобники
Шрифт:
Даниил напомнил ему о том, но Андрей удивился: о каких землях брат ведёт речь? И Даниил затаил неприязнь к великому князю.
Мысль перекинулась с брата меньшего на тверского князя Михаила Ярославича. Упрям Михаил, своё гнёт. Вместе с ярославским князем Фёдором ещё при великом князе Дмитрии выспросил у хана Тохты для себя независимости и ныне мнит себя самовластным. Его примеру готовы последовать иные удельные князья, но он, Андрей Ярославич, такого не допустит…
Князь Андрей поднялся, в коленях хрустнули косточки. «Ужели старею?» — подумал и направился к жене в горницу. Шёл тесным переходом, освещённым волоковым оконцем, и под грузными шагами поскрипывали рассохшиеся половицы.
Когда князь Андрей женился, знал — молодую жену берёт, однако не устрашился, в себя верил. И, кажется, не ошибся: Анастасия ему верна и понимает его.
Княгиня сидела в горнице одна. На стук отворяемой двери обернулась. В больших голубых глазах удивление: в такой час дня князь редко захаживал к ней.
– Аль случилось что?
Княгиню известили о приезде ханского посла.
Да уж чего хуже, чем мурзу принимать.
Помолчав, великий князь добавил:
– Обиду выказал, что тебя за трапезой не было.
Анастасия нахмурила брови:
– Много мнит о себе татарин.
– Он посол хана.
– Нет, князь Андрей, негоже великой княгине ублажать мурзу, хоть он и ханом послан. Для того ли я замуж шла?
Она прошлась по горнице, статная, даже во гневе красивая. На белом лице румянец зардел.
– Будет тебе, князь, ведомо: унижения не прощу.
Андрей Александрович уже познал жену: она слов попусту не бросает.
– Успокойся, Анастасьюшка. Позволю ли я выставить тебя на поругание? Не с тем явился. Завтра шлю к князьям гонцов, совет держать станем, как посла ублажить и чем от хана откупиться.
– И князь Михайло Ярославич приедет? — посветлела Анастасия. — Ужели и сестру мою Ксению привезёт?
– Передам просьбу твою — увидишь сестру. А ты уж постарайся не попадаться на глаза мурзе, ухмылки его мне душу выворачивают. — Князь почесал голову. — Ксении шепни, пусть она Михаилу упросит ко мне ближе быть, чай, мы свояки. Чую, он Даниилу заступник и ему готов при нужде плечо подставить.
– Даниил брат твой.
– Мне ль то не ведомо? Известно и иное: Даниил и Иван Переяславский друг к другу зачастили. Спроста ли?
Анастасия промолчала.
– Не осуждаешь ли меня, княгиня?
– Как могу я судить тебя, великий князь! Ты перед Богом за все свои деяния ответ понесёшь.
Князь насторожился, уловив в словах жены скрытый смысл. Не намекает ли она на то, как великокняжеский стол добыл? Заглянул ей в глаза, но ничего не понял.
Светлицу покинул с неясной тревогой. На красном крыльце остановился. По княжьему двору бродили ордынцы, возле поварни несколько татар выжидали, пока дворский выдаст им хлеб и иную провизию. Вскоре, нагрузившись, они убрались за мост, где белел шатёр Четы. Князь Андрей видел, как там разгорался костёр, подумал — еду ордынцы варят. Солнце клонилось к закату, и горела заря.
По ступеням, припадая на больную ногу, поднялся тиун, проворчал:
– Орда ненасытная, этак по миру пойдём, княже, — эвон, сколь пожирают.
Князь отмахнулся:
– Не тебе говорить, Елистрат, не мне слушать. Аль иное присоветуешь?
Тиун плечами пожал, а Андрей Александрович своё:
– Даст Господь, покинет мурза Владимир.
– Поскорей бы.
– Ордынцам в еде не скупись.
– Мерзопакостные, — буркнул тиун и спустился с крыльца.
Князь Андрей и без тиуна это знает, но как иначе поступать, коли он силой ордынской на великом княжестве держится? Пока хан к нему благоволит, кто из удельных князей может ему противиться?
Неспокойно по городам и сёлам Залесской Руси. Известие о приезде баскака взбудоражило люд. Удельные князья на совете долго решали, как ханский гнев от Руси отвести, да не пришли к согласию. Князь Андрей предложил князьям собрать дань и привезти её во Владимир, но получил отказ. Князья заявили: ханский выход баскаки взяли ещё на Рождество, а вдругорядь они, князья, ордынцам не пособники.
И тогда великий князь послал собирать дань самих ордынцев, а для безопасности приставил к ним гридней…
Объехали сборщики даже южную окраину Суздальскою княжества, а в субботу явились в Суздаль.
Татары вваливались в дома и избы, шарили по клетям, выгребали зерно и всё, на что глаз ложился, грузили на высокие двухколёсные арбы. Противившихся били, а дружинники великого князя на всё взирали бесстрастно.
Ударили суздальцы в набат, собрался люд у белокаменного собора:
– Мужики, берись за топоры и дубины!
– Круши ордынцев!
Гридни толпу оттеснили, дали баскаку с обозом покинуть Суздаль. Но по дороге во Владимир ордынцев остановили лесные ватажники. Пока к баскаку подмога подоспела, мало кто из сборщиков дани в живых остался.
Мурза ворвался в хоромы разъярённый. Брызгая слюной, кричал:
– Конязь Андрей, в Суздале твои холопы баскака убили и выход забрали!
Побледнел Андрей Александрович, а посол, бегая по палате, сверкал глазами:
– Хан пришлёт воинов, и мы разорим твою землю, города урусов сровняем с землёй, и пламя пожаров будет освещать нам путь!
Выждав, пока мурза стихнет, князь Андрей вставил:
– Ты — посол великого хана, а мы — его холопы, так к чему хану зорить своих холопов, чем платить хану дань будем? А тех, кто поднял руку на баскака и сборщиков выхода, я сам накажу достойно.
– Хе, — хмыкнул мурза, — ты хитрый конязь, но я хитрее тебя.
– Мудрый мурза Чета, ты возвратишься в Орду с хорошими подарками для тебя и твоих жён.
– Хе, я подумаю.
Князь Андрей взял его за руку:
– Пойдём, посол, в трапезную, изопьём общую чашу, чтоб была меж нами дружба…
В конце августа из Владимира на Суздаль выступил великий князь. Суздальцы не сопротивлялись, открыли ворота. Андрей Александрович велел гридням сечь и казнить непокорных, дабы впредь не смели идти против воли великого князя.