Усобники
Шрифт:
Устоять бы, дай Бог терпения. Выиграть бы время, собраться воедино.
Издревле русичи искали спасения от поганых в Руси Залесской, где стояли города Ростов и Суздаль, Владимир и Москва, Стародуб и Городец, Переяславль-Залесский и Дмитров, Тверь и Нижний Новгород да иные городки, разбросанные между Верхней Волгой и Окой в Северо-Восточной Руси. Ныне Владимир её стольный град…
В конце июня, когда жара уже прихватила степь и трава потеряла зелёную сочность, к Владимиру подъезжал ханский посол мурза Чета. От излучины Дона дорога на Русь вела берегом, поросшим тополями и вербами, колючим кустарником. Местами мелкий камыш выползал на дорогу.
За кибиткой ханского посла ехали два десятка конных татар, а замыкали отряд Четы несколько высоких двухколёсных арб.
Сам мурза, тучный седой старик, едва ли не весь путь проделал, лежа в кибитке, и редко садился в седло. Не раз, бывая на Руси, Чета вспоминал рассказ матери, что где-то на Дону она родила его. Тогда хан Батый вёл своё непобедимое войско покорять русичей.
Чета послан ханом Тохтой со строгим наказом — выяснить, почему баскаки не довезли ханский выход за прошлый год. Тохте стало известно, что за удельными князьями долг, он наделил мурзу большими полномочиями, и оттого посол горд и надменен. Мурза знает, что великий князь Владимирский сделает всё, что велит ему ханский посол, и те пустые арбы, что катят за отрядом Четы, повезут немало добра в его становье…
Мурза ещё ехал по землям Рязанского княжества, а весть о нём уже достигла Владимира. Великому князю Андрею Александровичу ведомо, у Четы серебряная пластина, мурза — важный ханский посол, и принять его требуется хорошо, дабы, не приведи Господь, не уехал с обидой.
На правом берегу Клязьмы, на виду города, Чета велел разбить свой шатёр, а сам, сев в седло, отправился во дворец к великому князю…
Великий князь Андрей Александрович принимал ханского посла в своём дворце. Потчевал, улыбался, угодничал, разве что сам на стол не подавал, лакомые куски мяса на деревянное блюдо подкладывал. Знатный посол мурза Чета.
– Здрав будь, мудрый мурза. Допрежь скажи, почтенный посол, во здравии ли мой господин, великий Тохта-хан?
– Хан милостью Аллаха здоров и в благополучии.
– Слава Всевышнему, да продлит он годы нашего повелителя…
И князь Андрей снова засуетился вокруг Четы.
– Угощайся, мудрый мурза, — и в который раз поклонился.
Ханский посол обгладывал жареную баранью ногу, заедал пирогом с капустой, запивая всё это холодным квасом. Мурза — круглый, как колобок, щёки от жира лоснятся — ел, чавкая от удовольствия, а великий князь своё:
– Чай, притомился с дороги, мудрый Чета?
У князя Андрея лик угодника и голос подобострастный. Отрёкся Дмитрий от стола Владимирского, и хан посадил Андрея на великое княжение. С того часа он верно служит Орде…
Князь Андрей невысокий, широкоплечий, борода и волосы в густой седине, жизнь его на вторую половину века перевалила. Глаза глубоко запрятаны под кустистыми бровями.
Любезно говорил князь Андрей, в очи мурзе заглядывал, а на душе неспокойно: с чем хан прислал Чету? Беспокоиться великому князю есть о чём: накануне в Орде побывал тверской князь Михаил Ярославич — не оговорил ли? Так уж повелось — князья друг друга перед ханом оговаривали. Не так ли поступил и он, князь Андрей Городецкий, когда замыслил сесть великим князем вместо Дмитрия? Сколько подарков отвёз хану и его жёнам, всем ордынским сановникам, пока Тохта не отобрал ярлык у Дмитрия…
Став великим князем, Андрей Александрович вздохнул спокойно, лишь узнав об отречении брата.
Вспомнил князь Андрей, как Даниил сказал: «Может, напрасно мы на Дмитрия ополчились, пусть сидел бы на своём княжении в Переяславле».
Князь Андрей на Даниила озлился: вишь, кается. Не поздно ли? Ему, Андрею, решение брата не в упрёк: зачем Дмитрий за великое княжение держался? Андрею известно, что многие удельные князья его не любят, но он в том и не нуждается. Сказывают, народ его не почитает, да какая в том беда, главное — у хана в милости остаться…
Ханский посол нарушил мысли князя:
– Слышал я, конязь, у тебя молодая жена, красавица? — И мурза хитро ощерился. — Отчего прячешь от меня?
Князь Андрей вздрогнул: не ожидал, куда Чета нанесёт удар. Кто-то успел нашептать мурзе: великий князь овдовел пять лет назад, а три года, как женился на дочери покойного князя Бориса Ростовского, на второй дочери которого женат князь Михаил Тверской.
Нахмурился Андрей Александрович, а посол своё:
– Нехорошо, конязь Андрей, великая княгиня к столу не вышла, не честит мурзу.
– Захворала княгиня Анастасия, вторую неделю недомогает.
Татарин укоризненно покачал головой:
– Плохо, плохо, конязь Андрей, а знаешь ли ты, что великий хан на тебя гнев положил?
– В чём вина моя, мудрый мурза, чем не угодил я хану?
– Хе, гнев и милость — родные сёстры. Какая сестра склонилась к ушам ханским и что напела ему?
– Мудрый мурза, — встревожился князь Андрей, — неужели я обошёл кого в Орде? Аль мало одаривал?
– Вы, конязи урусов, холопы хана, его данники. Нойоны доложили Тохте, малый выход собрали баскаки в прошлую зиму. Может, конязь Андрей, у тебя нет силы держать великое княжение? Тогда хан передаст его другому конязю. Знаешь ли ты, что хану приглянулся тверской конязь Михаил?
– Мурза Чета, ты мудр, и от того, к чему склонишь великого хана, зависит судьба моя. Я прах у ног хана. Ты покинешь Владимир довольным и повезёшь в Орду весь выход сполна, а своим жёнам богатые подарки.
Мурза встал из-за стола:
– Твой голос, конязь, подобен пению соловья, но смотри, чтобы руки твои были так же щедры.
– Мудрый мурза, ты останешься доволен.
– Хе, ты накормил меня, а теперь я спать хочу. Там, за мостом, меня ждёт шатёр и храбрые богатуры.
Проводив ханского посла, великий князь уединился в думной палате, куда иногда звал бояр для совета. Но сегодня он хотел побыть один. Приезд мурзы напомнил ему о прошлогоднем наезде баскаков. Нойоны наговорили хану лишнего, баскаки собрали выход сполна. Они увезли даже больше, чем определено ханом. Удельные князья жаловались: баскаки брали сверх меры. Но почему Тохта прислал Чету? И как ханскую волю не исполнить? Не держал бы Тохта зла на него, князя Андрея, не отнял бы великий стол… Обхватив ладонями седую голову, князь закрыл глаза. Надобно, думал он, позвать удельных князей, пусть везут во Владимир дары, иначе не миновать набега. А главное, не лишиться бы великокняжеской власти… Когда он вёл борьбу с Дмитрием, то не чувствовал угрызений совести: братьев никогда не мирила одна кровь, не сближало родство даже при жизни отца, Александра Ярославича. Зависть порождала ненависть. Он, Андрей, завидовал каждой удаче Дмитрия, особенно когда старший брат, посланный отцом к карелам, одержал победу. Когда же Дмитрий сел великим князем, мог ли городецкий князь примириться с этим? Андрей не любил и Даниила, но ему удалось склонить московского князя против Дмитрия, посулив прирезать к Москве Коломенские земли. Однако, сделавшись великим князем, Андрей Александрович постарался забыть своё обещание.