Успокой моё сердце
Шрифт:
Приступ.
– Все хорошо, - придушенно шепчу, одновременно подавляя зарождающийся внутри ужас и аккуратно передвигая Джерома на другую сторону кровати, к себе. Благо этому противодействовать Эдвард не собирается. Он слишком занят ногой.
– Эй, - подбираюсь как можно ближе, заглядывая прямо в его глаза, пытающиеся от меня скрыться, - посмотри, все в порядке! Попытайся расслабиться, сейчас пройдет…
– Не пройдет, - в его голосе уверенности больше, чем чего-либо иного. И она, совершенно не щадя, отсылает меня к прошлой ночи. Той,
Надеюсь, он был прав и болезнь правда не имеет физического аспекта.
– Эдвард, - прочищаю горло, запирая как можно глубже все негативные эмоции и страхи, грозящие окончательно усугубить положение, - тебе нужно успокоиться, и все. Подумай о чем-нибудь хорошем.
Он стискивает зубы, но категоричного «нет» я не получаю. Вдохновляет.
– Помнишь, как Джером играл с дельфинами? – первое, что приходит в голову, но, должна признать, весьма действенное воспоминание. Малыш потрясающе выглядел тогда. И я уверена, счастье, исходящее от него ваттами, Эдвард тоже заметил. Замечательный выбор.
– Да… - ответ теряется между глубоким вдохом и резким выдохом.
– Отлично. А когда мы строили замок? Помнишь, как он улыбался? – не останавливаюсь, пытаюсь… не могу даже представить, что будет, если я остановлюсь. На фоне происходящего теряется недоразумение о необдуманном признании, о реакции мужчины – есть вещи куда серьезнее и важнее сейчас, чем разбор полетов.
– Нет…
– Ну как же нет, - из-за всех сил стараюсь быть беззаботной, - внутренний дворик, смотровые башни, ракушки на стенах…
– Не помогает, - рычит Каллен, обрывая меня, - хватит!
Замолкаю, прикусив губу. Он снова мокрый – луна сегодня щедра на свет. Все, как и прежде.
– Помоги мне…
– Конечно, - с готовностью киваю, перебирая в голове варианты той самой помощи, - о чем мне рассказать?
Его передергивает. Длинные пальцы с животной ненавистью впиваются в левую ногу. Сейчас вырвут с корнем. Правая рука, ударяясь об угол деревянной тумбочки, едва не выворачивает её содержимое на пол.
– Слева… черт… слева, Белла!
– он повышает голос, зажмуриваясь.
– Что слева?
– Укол. Дай мне…
– Какой укол? – что? Откуда?!
– Белла! – уже не сдерживается. Выгнувшись на простынях, хватает мою руку, рывком разворачивая к нужной полке. Ему не хватает пары сантиметров, дабы дотянуться до неё самому.
– Эдвард, - произношу спокойным тоном, но с каждым мгновеньем крепнущие оковы скоро явно его уничтожат, - тебе не нужно лекарство, Флинн говорил…
– Не учи меня, что делать! – яростный выкрик сотрясает комнату. В который раз радуюсь, что Джерри спит. Лицо Каллена до неузнаваемости преображается. В нем сейчас светится та звериная угроза, от которой хочется бежать как можно дальше. Которая прекрасно подходит для свершения описанного в выражениях
– Эдвард, послушай…
Не будет слушать. Точно и однозначно.
– Дай мне его немедленно! – ярость, ненависть, гнев – все слова, известные человеку на тему таких чувств, не дадут точного описания. Его просто не существует – такое можно только увидеть.
А может, действительно, послушать? Дать?.. Ему больно, страшно, хочется избавления – и мне бы хотелось – к тому же, я единственная, кто может ему помочь… Могу ли я говорить «я люблю тебя», а потом, меньше чем через пять минут, отказываться спасти от боли? Сумасшествие.
Но и слова Флинна, его «чудо-прогноз» я тоже помню. И куда лучше, чем все остальное…
– Нет, - губы сами дают ответ. Мне кажется, они знают его лучше, чем сознание.
Эдвард кусает губы, тщетно пытаясь, судя по выражению лица, найти другое объяснение моим словам. На мгновенье яростная пелена спадает. Ужас, четко вырисовывающийся, без лишних пояснений понятный, проступает на лице. В морщинах, отчаянном взгляде, подрагивающих тонких губах и мокрых от пота щеках. Он шумно сглатывает, словно с чем-то смиряясь.
– Помоги мне… - просит тихо-тихо, как ребенок. Тем же бархатным баритоном, который люблю, тем же молящим тоном, как после побега Джерома, после возвращения едва не утерянного смысла жизни. На это я тоже должна отказать?
– Я помогу, Эдвард, - смаргиваю соленые капельки, наворачивающиеся на глаза, убирая со взмокшего лба потемневшие волосы, - смотри на меня, я здесь, Джерри здесь, конечно мы тебе поможем.
Он громко прочищает горло, резко выдыхает.
– Вот на чем кончается ваша любовь, - шепчет, сжимая зубы, - «в болезни и в здравии», «в богатстве и в бедности»…
Часто дышит. Тяжело, будто каменный, отворачивается от меня. Смотрит на тумбочку.
– Больше не спрашивай, почему ошибаешься…
– Что ты такое говоришь? – поражаясь безжалостности его слов, качаю головой, - это ведь неправда, Эдвард. Я хочу помочь. Ты же помнишь, чем грозит продолжение всего этого! Мы ведь здесь, чтобы прекратить это!
…Это, похоже, становится последней каплей. Окончательно будит в нем зверя.
В широко распахнутых малахитах, налившихся кровью, нет места ничему другому, кроме как всепоглощающему яду.
– Не для этого! – не жалея сил, выкрикивает он, - ты ни черта не знаешь, Белла! И лезешь туда, куда нельзя! Ты понимаешь сама, что делаешь?!
– Чего не знаю?..
– Большая Рыба в курсе о Джероме, - поясняет он. Со свистом, сквозь зубы, втягивает воздух, - Италия хочет развязать войну с нами! Со мной! И никакие «пожелания» и рецепты Флинна, никакие его прогнозы не заставили бы меня покинуть США, если бы не это!
Правда – как ушат холодной воды. Настолько неожиданная и внезапная, что я не могу не то что сказать, ответить что-то вразумительное, но даже пошевелиться.