Успокой моё сердце
Шрифт:
Я честно стараюсь. Я стараюсь для Джерри, и моя игра не так уж плоха, наверное, раз малыш не расстроился, но… не знаю. Заподозрил он что-то точно. Да и как тут не заподозрить?
Внезапно деревянная застава распахивается, выпуская моего ангелочка наружу. Переодетый в уже знакомые мне плавки, он выбегает в коридор, улыбаясь мне. Похоже, возвращение на пляж, к океану, его успокаивает и прогоняет сомнения. Ему следует жить поближе к воде.
– Готов?
Отрывисто кивнув, мальчик просительно смотрит вниз.
– Конечно идем, родной, - теперь мой черед согласиться. А затем наблюдать, как малыш с неподдельным детским
Я разворачиваюсь, уже собираясь спускаться следом, но внимание привлекает крохотная щелка в дверном проеме. Видимо, Джером недостаточно плотно закрыл дверь. Подхожу на шаг ближе, намереваясь побыстрее исправить положение, но невольно заглядываю внутрь. Всего на секунду, однако и этого хватает.
Я вижу Эдварда. Он стоит возле большого деревянного комода в своих брюках для дайвинга, нахмурено глядя в зеркальную поверхность дверцы шкафа. В отличие от личика Джерри, с его лицом никаких изменений не произошло. Разве что, в худшую сторону - оно настолько изможденное, что мне, несмотря на все случившееся, по-прежнему отчаянно хочется войти внутрь, подойти со спины и, крепко обняв его, спросить, в чем дело. Что бы ни происходило, я не перестану любить ни одного из Калленов. Но слова Эдварда, произнесенные вчера, то, что было чуть позже… я не могу пересилить эти события. По-прежнему стою в коридоре. По-прежнему стискиваю пальцами серебристую ручку. И наблюдаю – не столько за тем, что он делает, сколько за тем, как выглядит при этом. Однако, как выясняется спустя пару мгновений, внимание все же заслуживают действия.
Эдвард, оглянувшись, дабы убедиться, что Джером точно не вернется в комнату в ближайшие несколько минут, подступает на шаг ближе к зеркалу, поворачивается немного влево, истязая взглядом его поверхность.
Я стою достаточно близко, чтобы увидеть то, на что смотрит мужчина. И вначале даже не сразу понимаю, что вижу, когда он спускает вниз левую часть импровизированных плавок…
Но затем картинка все же складывается.
Возле уже увиденного когда-то шрама – самого большого – чуть слева расползся, поражая своими размерами, багрово-фиолетовый синяк. Если ничего не путаю, он находится ровно в том месте, куда Эдвард вчера спешно всадил иглу…
Да. Да, то самое место. С моего ракурса прекрасно было видно – с пола, как оказалось, вообще замечательно видно. Все верно.
Застыв, ошарашенно разглядываю гематому, которой вчера точно не было. Какой ужас… Неужели уколы?..
– Мама! – голосок Джерома, нетерпеливый и не совсем довольный моей задержкой, слышится снизу. Если не спущусь в самое ближайшее время, он сам поднимется.
Эдвард тоже слышит. Мотнув головой, возвращает штаны на место. Собирается выйти…
Я, заставив пальцы подчиниться и отпустить злосчастную ручку, успеваю спуститься по лестнице, дважды споткнувшись, к тому моменту, как мистер Каллен покидает комнату.
Не удивлюсь, если он меня заметил, но когда папочка Джерри через стеклянные двери попадает на веранду, мы с малышом уже расстилаем на теплом утреннем песке зеленое полотенце…
*
– Крем в сумке.
С трудом выпутавшись из дремоты, пришедшей вместе с расслаблением от яркого солнышка и
Эдвард. Мокрый от недавнего «погружения», с маленьким желтым ведерком в руке – видимо, за ним и пришел сюда – стоит рядом, неодобрительно глядя на мою спину.
Прикусываю губу, когда воспоминания с легкостью подсовывают недавнюю картинку, подсмотренную сквозь дверную щель. Вдох прерывается на полпути – воздух будто перекрывают.
– Держи, - вздыхает, собственноручно извлекая из небольшой пляжной сумки оранжевый флакончик с изображением шезлонгов и разноцветными зонтиками на этикетке. – Иначе сгоришь.
С сомнением смотрю на небо, постепенно затягивающееся небольшими тучками. Мягкий ветер прогоняет жару, а лучи уже не кажутся такими яркими, как прежде. Что за глупости?
– Мне и одного раза хватит, - отзываюсь, отворачиваясь обратно.
– Белла, не испытывай мое терпение, - предупреждающе, но тихо рычит он, - я ведь могу и силой заставить тебя послушаться…
Этот тон… из ночи. Я помню! Я помню эти чертовы ненавистные нотки!
Чего точно не ожидала, так это того, что в безмятежном Чили придется вернуться к тому, с чего мы начинали в белом особняке. Ну уж нет!
– Глупая трата сил, - огрызаюсь, демонстративно закрывая глаза. Придаю голосу столько безразличия и жесткости, сколько найдется. Не вы один умеете играть в такие игры, мистер Каллен. – Намажь лучше Джерома.
В какой-то момент из-за повисшей тишины мне кажется, что Эдвард сейчас подумывает над тем, как бы всунуть этот флакончик мне… под кожу – его гнев очевиден – но ничего подобного не происходит.
Глубоко и быстро вздохнув, он разворачивается – тень, укрывавшая мои плечи, пропадает - забирая крем с собой.
– Удачно поджариться, Изабелла, - слышу вслед.
Хочу что-то ответить, но малость замешкавшись, передумываю – рядом его уже точно нет.
Вместо этого утыкаюсь носом в полотенце, пытаясь успокоиться. Мне горько, неприятно и страшно. Я не знаю, что будет дальше, и это неведение хуже всего иного. Я его ненавижу.
Остается лишь понадеяться, что все как-нибудь встанет на свои места. Иначе в Америку мы вернемся кровными врагами…
Этот день – последний полноценный - несмотря на разлады, мы проводим довольно весело. Как и прежде кормим чаек, под конец обнаглевших настолько, чтобы выхватывать хлебцы прямо из рук, как прежде играем с дельфинами – только сегодня осмотрительные животные не подплывают так близко, как раньше. Видимо чувствуют то, что повисло между нами. И даже мультфильмы Джерри – в перерывах между купанием и лепкой из песка – смотрим втроем. И чем больше идет время, чем больше его провожу рядом с Калленами, тем больше успокаиваюсь. Все-таки все не так страшно, а уж обиды и точно не смертельны. Да, на моей ладони ещё есть отпечаток слоненка (для Джерри я порезалась формочкой маффина), да, я все ещё помню «ошибаешься» Эдварда – одну из причин прорыдать всю ночь в другой спальне, вдали от моего ангелочка, и да, я не забыла о наркотиках, которые, как оказалось, принес наш проводник. В день приезда, когда Эдвард отпустил нас в дом, разговаривая с мужчиной и держа наготове бумажник, они говорили не о безопасности резиденции, нет. Нисколько. Предметов разговора явился спасительный «чудо-препарат»…