Успокой моё сердце
Шрифт:
А все не так ужасно. Я ожидала худшего.
…Наверное, потому и совершаю неосмотрительный шаг, слишком скоро прижавшись к нему чересчур крепко. И когда калленовские руки перебираются с моих волос на бедра, я чувствую вполне ясную эрекцию, которой его джинсы совершенно не помеха.
И именно это, казалось бы, вполне объяснимое, даже необходимое для достижения моей цели явление на корню уничтожает всю решимость. Ловко, быстро и легко испепеляет все то, с чем я лелеяла надежды справиться с собственным сознанием. Этот раунд снова принадлежит ему. Снова
Словно бы куклу, механическую машинку, настроенную на определенную программу, меня передергивает, а из глаз, без возможности остановки, брызжут слезы. Разумеется, всхлипы прерывают любые поцелуи.
– Я не… я… нет! – задохнувшись от ужаса, когда Эдвард отстраняется, пробую как можно скорее притянуть его обратно к себе, - мы же договорились!..
– Тише, - мужчина легонько похлопывает меня по плечам, наскоро чмокнув в макушку, - все хорошо. Сейчас я дам тебе платье.
– Нет!
Он не слушает. Даже не собирается.
Обходит меня, направляясь к кровати. Слышу шорох – поднял. А вот и ткань уже передо мной.
– Надевай.
– Я не буду.
– Белла, - он вздыхает, ещё раз поцеловав меня. Только теперь нежнее. Теперь – в лоб.
– Давай, моя хорошая.
Однако одежду из его рук я все равно не беру. Это уже не взрослое поведение, ей богу. Я веду себя хуже, чем положено Джерри. О каком сексе может идти речь вообще?..
Эдварда, конечно же, не останавливает мое упрямство. Снисходительно качнув головой, он снова обходит меня, становясь сзади. Я не знаю, как он это делает, но я оказываюсь прямо в тесном круге из ткани. И, конечно же, пользуясь таким шансом, Каллен быстро, пока я не успеваю воспротивиться, вынуждает просунуть руки в рукава. Секунда – и готово. Молния застегнута, ровно как и пуговицы. Будто бы ничего не было.
Но ведь было… было, и я, как всегда, все испортила!
Мне становится стыдно. Очень и очень стыдно за свое поведение. Начиная от своевольного раздевания и неумения сдержать себя, когда следует, заканчивая слабостью. Слезы – последнее, что нужно для первой супружеской ночи. Ну конечно же, когда я плачу, Эдвард меня не тронет. Он, наверное, в принципе меня не тронет больше… побоится… не захочет.
Громко всхлипывая, я закрываю лицо руками – лучше им применения все равно не нашлось. Не знаю, возможно ли такое ощущение, чтобы было и холодно, и жарко одновременно, но у меня именно так и происходит. Лицо горит от стыда, а тело дрожит от ночной прохлады. И никакое платье, никакое покрывало спасти не способно – дрожь подпитывается изнутри, ровно как и жар.
– Не бойся, viola, - Эдвард осторожно, готовясь, если нужно, убрать руки и действовать только словами, гладит мои плечи, - маленькая, хорошая моя девочка… не бойся. Ничего не будет.
– Я хотела!..
– Нет, - мягкие губы прикасаются ко лбу, а затем, медленно двигаясь вниз, к скулам, - ты не хочешь.
– Я хотела… - упрямо бормочу, встраивая слова между рыданиями, - я знаю, что уже долго… я знаю, что ты… и что тебе… ты ведь на мне ж-женился…
– Ничего не надо, - заверяет мужчина.
– Ну как же… Эдвард, - резко вдохнув, решаюсь-таки произнести слова, режущие не хуже самых заточенных ножей. И то чувство, то ощущение, что прошлось по нутру после их осмысливания прошлым вечером, после того звонка, было сравнимо только с издевательствами Джеймса.
– Послушай, если ты собираешься… ехать к… к Марии, послушай, я справлюсь. Я сегодня или завтра утром, если нужно, справлюсь… ты можешь сзади или спереди, или как хочешь… только не к ней, пожалуйста!
Затаиваю дыхание, досказав до конца. Шумно сглатываю, низко опуская голову. Сверлящий взгляд Каллена сложно не почувствовать.
– Она… она оставила тебе адрес и телефон на автоответчике… я слышала, - признаюсь в своем постыдном поведении, сжав губы, - извини.
Эдварду, похоже, от истинной причины происходящее становится более понятно. Правда, о реакции на такое остается лишь гадать.
– Мария из кондитерской?
Их несколько?..
– Да…
Хмыкнув, Эдвард тяжело вздыхает.
– Так вот, откуда такие глупые мысли… оказывается, все зло в автоответчике?
– Я понимаю, что не должна была, но…
– Изабелла, - наконец, обнимая меня как следует, Эдвард опускает подбородок поверх моей макушки, - скажи мне, ты любишь орехово-клубничные пирожные?
– Причем здесь…
А вот при том. Ясно.
Я поднимаю голову, не отодвигаясь от желанной груди, которая, ко всему прочему, ещё и теплая. Заглядываю в малахиты – не врут. Правдивые. Искрящиеся.
– Ты мне?.. О, Господи! Эдвард, прости!
– Думаю, это мне стоит извиниться, что это не осталось сюрпризом, - посмеивается он, перебирая пальцами мои волосы, - ну да ладно. Вкус от этого все равно не изменится.
…Вот теперь мне становится по-настоящему стыдно. Так, как никогда прежде.
– Я идиотка.
– Нет, - он качает головой, сразу же отрицая такой вариант, - ты просто волнуешься. Но напрасно ведь, красавица. Куда я от тебя денусь?
– Даже если?..
– Мы уже это обсуждали, - снисходительно произносит он, разгладив мой наряд на спине, - «даже если» и «даже если ты…» – это ничего не поменяет.
– У тебя все получается на сто баллов, - знакомый шепот рядом, увлекая за собой, вытягивает наружу из воспоминаний. Звучит чуть ровнее, чем прежде. Смеется.
– Начиная от готовки и заканчивая…
– А у кого-то на двести, - ухмыляюсь, чмокнув его в щеку, - если ему нравятся мои сто…
Хохотнув, Эдвард ловко переворачивает меня на спину. Нависая сверху, опираясь локтями на простыни, он смотрит на меня со всей возможной лаской, какая только подвластна человеку. Малахиты искрятся неподдельным счастьем. У меня сегодня удачный день.
– Спасибо…
– Тебе спасибо, - передразниваю я, закатив глаза.
– Ты очень красивая, - восхищенно продолжает Эдвард.
– Красивая?