Уст твоих бурный ветер
Шрифт:
– Тихо!
– Тилос приложил ей палец к губам.
– Разбудишь. Не все так трагично, как тебе кажется. Ее видели только вечером и ночью, в полной темноте или при плохом свете, да еще и в не ахти каком, но все же гриме. А она растет и меняется. Пару лет на хорошем питании - и гадкий утенок превратится в лебедя. Пусть тогда пытаются опознать. Даже Тени не смогут, уверяю тебя…
– Ты всегда очень логичен, - горько усмехнулась Мира.
– Прямо до невозможности. Но девочку ты подставил по-крупному.
– Так надо, Мира, милая, - Тилос осторожно поцеловал женщину в щеку.
– Поверь - так надо.
Он повернулся и неслышно отошел в сторону. Мира осталась сидеть на корточках, думая о чем-то своем. Она осторожно прикоснулась к своей щеке, там, где кожи коснулись губы Тилоса. Легкая улыбка снова появилась у нее на лице, но на сей раз в ней не осталось горечи - лишь привычная печаль.
Караван шел в неизвестность несколько дней. Элиза имела весьма смутное представление о местных краях. Она примерно знала, что за племена живут к югу и востоку от Граша, но к северу, по ее представлениям, начинались снежные пустыни. Однако караван забрался уже довольно далеко на север и запад, но на снег, каким он иногда снился Элизе, не появилось и намека. Наоборот, воздух становился все более душным и влажным. По сторонам дороги сквозь ночную колючку начали пробиваться другие, знакомые и незнакомые растения - кусты, увитые плющом, какие-то низкорослые пальмы. Тут и там пробивались стебли бамбука. Вскоре растительность превратилась в настоящие джунгли. Путь превратился в узкую просеку в зарослях, иногда поперек нее валялись полусгнившие стволы. Ночами в зарослях разными голосами кричали и трещали неведомые животные - или птицы?
– а москиты и прочая жалящая мелюзга не отставали до тех пор, пока караванщик со вздохом не откупоривал большую тыквенную бутыль и не наливал в ладошки людям по нескольку капель отвратительно воняющего травяного настоя. От настоя кожа начинала дурно пахнуть и зеленела, но кровососы отставали. Тилос от настоя отказывался, но, похоже, нимало не страдал - москиты облетали его стороной. Таинственный посланник - или кто он?
– уже в самом начале джунглей слез с коня и пошел впереди вместе с рабами, с помощью большого грубого ножа срубая протянувшиеся поперек дороги лианы.
Неприятность - если это можно назвать нейтральным словом "неприятность" - случилась к вечеру четвертого дня. Элиза, дремавшая на своем верблюде, проснулась словно от толчка. Чувство опасности, еще ни разу не подводившее ее, сжало желудок. Караван шел все так же размеренно и неторопливо, но где-то впереди сгущалась чужая злоба. Девушку, несмотря на жаркий влажный воздух, пробрал озноб. Она заоглядывалась по сторонам, ища, к кому бы обратиться.
– Что-то не так, Эла?
– озабоченно спросила ее Мира, давно сменившая верблюда на коня, трусившего рядом с верблюдом Элизы.
– Плохо себя чувствуешь?
– Н-нет… - неуверенно откликнулась девушка.
– Ты… - Она замолчала, внезапно представив себе, как выглядит со стороны. Глупая перепуганная девчонка пальчиком тыкает в никуда и кричит об опасности…
– Что - я?
– не поняла женщина.
– Со мной все в порядке. Потерпи, скоро привал. Не дольше часа.
Элиза уже примерно представляла себе, сколько это - час. Примерно столько, за сколько лошадь неспешной рысью проходит верст тринадцать-четырнадцать. Если бы ей действительно было нужно в кустики, она бы пережила. Но дело не в том. Выставить себя на посмешище? А и пусть. Лучше показаться глупой истеричкой, чем сдохнуть.
– Впереди нехорошо, - решительно сказала она Мире.
– Что-то… темное, плохое. Опасность.
– Откуда ты знаешь?
– с любопытством спросила та.
– Во сне увидела? Или просто… ощущение?
Элиза хотела послать эту дуру куда подальше, но сдержалась.
– Ощущение, - буркнула она.
– Я так чувствую, когда кто-то напасть хочет. Скажи кому-нибудь…
Мира внимательно посмотрела на нее, дала лошади шенкеля и догнала Тилоса. Заросли лиан кончились, и он ехал на лошади в голове процессии, негромко беседуя с караванщиком. Выслушав спутницу, Тилос повернул голову и уставился на Элизу немигающим взглядом. Караванщик, усмехнувшись, начал говорить, но Тилос оборвал его движением руки.
– Останови караван, достопочтенный Мехат, - наконец сказал он.
– Но… - вскинулся тот. Тилос снова оборвал его.
– Останови караван, прошу тебя, - в его голосе лязгнул металл. Караванщик пожал плечами и гортанно выкрикнул несколько слов. Тут же засуетились погонщики, останавливая верблюдов, воины-охранники озадаченно завертелись, горяча коней, оглядываясь в поисках опасности. Но все казалось тихо.
Толос подъехал к Элизе и остановился, разглядывая ее снизу вверх.
– Ты чувствуешь опасность?
– задумчиво спросил он.
– Раньше с тобой такое случалось?
Девушка уже жалела, что заварила всю эту кашу. Действительно, приснилось ей что-то, а она и запаниковала…
– Да, - пробормотала она.
– Несколько раз…
– И сбывалось?
– глаза Тилоса, не отрываясь, продолжали следить за ее лицом.
– Да, - совсем тихо ответила девушка.
– Сбывалось…
– Хорошо, - кивнул посланник, спрыгивая с коня и кидая его повод подъехавшему Камтону.
– Ждите меня здесь, - властно скомандовал он караванщику Мехату и исчез в джунглях быстрее, чем тот успел что-то ответить. Караванщик лишь досадливо всплеснул руками и плюнул на землю.
Камтон вопросительно взглянул на Элизу, потом на Миру. Та лишь пожала плечами.
Время тянулось невыносимо медленно. Элиза лишь съеживалась, ловя на себе презрительно-удивленные взгляды караванщиков и охраны. Казалось, прошли годы, прежде чем Тилос вынырнул из колючего кустарника, совсем с другой стороны, чем ждала девушка.
– Впереди засада, - коротко бросил Тилос, вскакивая на коня.
– Разбойники. На глаз - человек тридцать пять-сорок. Там и там, - он ткнул пальцем в сторону холмов, - их секреты. Нас уже заметили, так что развернуться и уйти не получится.
– И что делать?
– вмиг посерев, осведомился караванщик. Его рука судорожно стиснула изукрашенную смарагдами рукоять ятагана.
– Надо уходить, авось не догонят…
– Догонят, - мрачно откликнулся Камтон, деловито вытаскивая из приседельной сумы кольчугу и напяливая ее на себя.
– Разве что верблюдов бросить и пеших, - он кивнул в сторону испуганно уставившихся на них погонщиков и рабов.
– Никогда!
– гордо выпрямился в седле Мехат.
– Никогда сыновья рода Каррахавана не бросали своих, пусть даже и рабов! Мы можем бросить верблюдов, и пока воры грабят их, мы уйдем далеко. Да и кто захочет нас преследовать? Разбойникам нужны товары…
– И рабы, - спокойно дополнил его Тилос.
– Чем больше, тем лучше. Догонят, не сомневайся. Да и потом, почтенный Мехат, ты слышал о такой крупной банде в здешних местах? Я - нет. Как бы ахмузы не специально за нами явились.
Мехат посерел еще сильнее.
– Валарам проклял тот день, когда я занялся торговлей!
– в отчаянии воскликнул он.
– За что боги посылают мне такое наказание?…
– Спокойно, дружище, прорвемся!
– ослепительно улыбнулся ему Тилос. У напряженно наблюдавшей за ним Элизы сладко екнуло сердце.
– Разбойников не так много. У тебя пятнадцать охранников, плюс ты сам, плюс Камтон, который стоит пятерых. Ну, и я помогу чем смогу. Да еще и погонщики твои сгодятся втроем на одного наваливаться. И рабы тож… Вот если бы лихие ребята из засады нас расстреляли - тогда да, тогда плохо повернулось бы дело. Но скажи спасибо за предупреждение нашей спутнице, - на сей раз он улыбнулся Элизе, и его улыбка была не слепящей, но просто доброй и подбадривающей.
– Прорвемся!