Уступчивые
Шрифт:
– Не ложись спать на краю.
– Не ложись на краю, – поддержал Радхакришнан.
Остальные закивали.
– Не ложись спать на краю.
– Не ложись…
Косичкобородый отер кровь и поплелся прочь, по виду, начисто забыв о Лемане. Мало-помалу разбрелись кто куда и его соплеменники. Молодая мать принялась кормить хнычущего младенца. Двое мужчин расстелили свертки невыделанной кожи и вновь принялись их скрести. Задержалась лишь Идрис:
– Ты симпатичный, но… не ложись на краю.
– Шайсе! – прошипел Леман, дергая щекой. – Тут у вас что, одни психи? Хоть ты мне объясни – что это значит?
– Уходи, – сказала Идрис. – Странно, что взрослому мужчине приходится объяснять такие вещи. Лучше
Леману снился чудесный сон: ударная эскадра противника, развернутая в боевой ордер, преследует отходящие к Базе растрепанные остатки флота Лиги, еще огрызающиеся огнем, пытающиеся контратаковать, но уже безнадежно проигравшие сражение. Эскадренные дестроеры, крейсеры, чудовищные линкоры ренегатов – и все это нацелено на развитие успеха, на прорыв к Базе и уничтожение всего и вся. Мутно-голубой шарик никчемной планетки на траверзе – кому до него есть дело?.. Но со дна глубочайших каньонов единственного материка неожиданно для противника вырываются стаи вертких истребителей, тысячи управляемых ракет, сокрушительный удар разваливает ордер противника надвое, свежие силы Лиги наваливаются со всех сторон, битва превращается в свалку, затем в побоище, и вспыхивают, вспыхивают нестерпимым светом гибнущие корабли ренегатов, посмевших когда-то отделиться от Великой Лиги! Смерть и разрушение! Планетка-то отнюдь не бросовая… Космодромы подскока в ее каньонах – что может быть проще?
Просыпаться после такого сна не хотелось совершенно, и Леман, приоткрыв глаза и сообразив, где он находится, сейчас же вновь сомкнул веки, надеясь досмотреть сон. Как назло, сюжет сна не захотел развиваться в желательном направлении, а потом сон и вовсе куда-то пропал. Зато с особенной ясностью вспомнились вчерашние события: как ему посоветовали не спать на краю и Идрис разъяснила, что это значит, и как он, не пожелав смириться с приговором, настойчиво вызывал на честный бой любого желающего, но никто не откликнулся, и как он ударил еще кого-то, а затем еще, и швырял им в лицо грязные оскорбления – без всякого толку, ибо местный народец теперь уже окончательно потерял к нему какой бы то ни было интерес. Он мог кричать сколько ему хотелось, он мог всласть бить аборигенов, отнимать у них пищу – а они только отворачивались и не желали иметь с ним дела. Но они не желали и подчиняться, вот что бесило сильнее всего, а еще беспокоила туманная опасность в ближайшем будущем – Леман ясно ее почувствовал, когда Радхакришнан, сплюнув вместе с кровью выбитый зуб, спокойно, будто ничего не случилось, второй раз посоветовал не спать на краю.
Ночь упала быстро, и этой ночью Леману пришлось уйти. Только сумасшедший рискнул бы остаться на уступе шириной в несколько шагов, где так просто подкрасться к человеку в темноте и как следует толкнуть. И где будущему вождю так трудно, а вернее, попросту невозможно, найти телохранителей…
По счастью, веревка «передатчика», примотанная к крупному обломку скалы, никуда не делась – стометровый спуск в кромешной темноте по одним лишь неровностям отвесной стены был бы чистым безумием даже для опытного скалолаза. Леман не знал, остался ли незамеченным его уход, и старался не думать о том, что аборигены могут перерезать веревку. Он вздохнул спокойно, только коснувшись ногой уступа – уже третьего сверху. А сколько их всего? Десять?.. Двадцать?..
Стараясь не спотыкаться о спящих, Леман отошел на порядочное расстояние, разумно держась скалы. Там, где уступ едва достигал трех шагов от стены до пропасти, он свернулся калачиком на голом остывающем камне, пожалел о том, что в своем бешенстве забыл забрать назад куртку и парашют, подумал, что завтра придется начать все сызнова на новом уступе, учтя
Чудесный сон так и не вернулся. Утреннее солнце согрело озябшее тело, стало даже жарковато. Леман с хрустом потянулся всем телом, окончательно разлепил веки и заморгал в растерянности – перед ним на корточках сидел Валентин.
– Ты?.. – только и выговорил Леман.
Валентин сдержанно улыбнулся.
– Узнал? А мне говорили, что я здорово изменился.
– Не очень, – почти не соврал Леман. – Ну, то есть, загорел, конечно, здорово, да и одежда эта кожаная… На местного похож.
– А я и есть местный. Вот, сегодня с утра залез сюда, а мне и говорят: появился, мол, нездешний человек, спит. Я и решил посмотреть. Так и знал, что когда-нибудь встречу знакомого.
– Ты здесь живешь? – спросил Леман.
– Я нигде не живу. Я путешествую. Собственно, мне надо наверх…
– Ищешь связь с Базой?
– Когда-то искал, – кивнул Валентин. – А только нет здесь никакой связи с Базой и не будет. Ты мне поверь.
Леман недоверчиво покачал головой.
– Тогда чего ради ты скалолазом заделался? От скуки, что ли?
– И это тоже, – усмехнулся Валентин, – хотя сейчас я не просто так, а с поручением. Я сват. На втором уступе нехватка молодых мужчин, вот я и хожу с известием: кто хочет переселиться, пусть поспешает. Девушки что надо, место тоже неплохое, хотя и не по мне: жарковато, и река чересчур шумит. Если я когда-нибудь осяду на одном уступе, то уж никак не ниже шестого. Да вот здесь хотя бы – чем не жизнь?
Вопрос был явно риторическим, но Леман решил все же выразить свое отношение к перспективам жизни на уступе – и выразил, отправив смачный плевок за кромку обрыва.
– Зря, – сказал Валентин. – Попадешь еще в кого-нибудь там, внизу. Зачем это тебе? А здешние увидят – могут и посоветовать не спать на краю, даром что ты новичок.
– Они уже поняли, откуда я? – Леман вытаращил глаза.
– Не считай их идиотами. Прекрасно поняли. Только их это не интересует.
– Если уже посоветовали – что, в самом деле попытаются спихнуть?
Валентин только кивнул в ответ.
– Это подло – исподтишка! – прошипел Леман, сжимая кулаки.
– Подло быть такой скотиной, чтобы людям захотелось от тебя избавиться, – возразил Валентин. – И избавятся, не сомневайся, если, конечно, вовремя не удерешь. Сверхбдительности надолго не хватит, и надо же когда-нибудь спать.
Помолчали.
– Тут что, никаких законов нет? – без особой надежды спросил Леман.
– Абсолютно. Сам понимаешь, нет и принуждения. Зачем оно? Есть единственно возможный способ жизни на этих уступах, и он, поверь мне, охраняет себя получше любой полиции. Да ты сам подумай: разве закон, запрещающий, например, убийства, сработает там, где убить человека легче легкого? Будь здесь хотя бы один уступ шагов в пятьдесят шириной – тогда, конечно, другое дело… Да вот беда, – Валентин негромко засмеялся, – нет у нас таких. Ни одного.
– И все населены?
– Почему все? Есть опасные уступы, куда часто падают сверху ледяние глыбы. Там никто не живет, разве что летуны прилетают туда охотиться. Есть уступы, где невозможно защититься от ветра. Есть сколько угодно Сумрачных уступов, не освещаемых солнцем, правда, в нашем каньоне таких почти нет. Наконец, есть слишком узкие уступы, где трудно заниматься земледелием или промыслом.
– Там тоже никто не живет? – спросил Леман.
– Иногда живут отшельники, – нехотя сказал Валентин. – Знаешь, есть такие… неуступчивые. Великие индивидуалисты, непризнанные гении, а то и попросту неисправимые склочники. Но их немного. Жить-то хочется, вот и живут. В одиночку. Только в одиночку у нас не особенно выживешь… ты уже понял, да? В конце концов они либо гибнут, либо возвращаются на какой-нибудь населенный уступ и пробуют начать сначала.