Утерянное Евангелие. Книга 3
Шрифт:
– Камешек в церкви? – продолжал недоумевать Антип.
– Его называют Камнем Климента…
Антип на мгновение замер. Камень Святого Климента, хоть и был бесценной реликвией, не являлся святыней православного храма. Более того, о его существовании ведали немногие. Еще меньше людей знали, в чем его ценность. Лично Антип не знал, но, переходя из рук в руки, плинфа из черного обсидиана с многовековой историей то и дело становилась предметом вожделения плохих людей, каким-то чудом сохранившись до наших дней. Камень не попал в руки монгольской орды, не стал достоянием турецких янычар или крымского хана, им не завладели польские паны, не смогли заграбастать его и секретные службы гитлеровской Германии… Он дожил до наших
Священник смиренно продолжил движение, будто ничего не произошло, но его реакция на вопрос не осталась без внимания депутата.
– Отец Антип, – продолжал настаивать Виталий Евгеньевич. – Вы не слышали о таком камне?
– Слышал, – вздохнул в ответ настоятель, не привыкший лгать.
Он помнил, как отец, потомственный лихой вольный казак, возвращался с победой домой, победив «контру». Как все село праздновало установление советской власти, еще не зная, что ждет их впереди. Помнил, как эта самая власть рубила маковки церквей и отправляла колокола на переплавку. Помнил, как мать, отца и сестер расстреляли в тридцать третьем, когда нашли в амбаре полпуда зерна. Восьмилетний Климентий Ефремов, названный так батькой в честь первого красного офицера, прятался в навозе и не думал, что был тезкой самого Папы Римского и уж совершенно не мог предположить, что когда-то станет священнослужителем и примет имя Антип.
Он прошел все: голод с детдомовскими вшами и побои садистов-воспитателей, грязное ремесло базарных воров и тюремный туберкулез, побег из Колымского края и штрафбат во Вторую мировую, когда из тридцати двух бойцов в живых остался только он один – контуженный, но искупивший вину кровью боец Красной армии Климентий Ефремов. А затем опять война – немецкий плен и снова опала: лагерный клифт, кайло, баланда и жизнь среди отпетых уголовников… Татуировка у сердца – профиль вождя всех народов. А потом амнистия и долгие скитания по городам и весям, краюха «черняги», луковица и ворованная с полей картошка на долгом-долгом пути в никуда. И только в 67-м на порог деревянной церквушки где-то в глухой сельской глубинке ступил изверившийся в людях, изъеденный болезнями сорокадвухлетний бобыль… Как жилось ему потом? Как прошел он непростой путь к Богу? Кто знает? Никто не расскажет… Он служил уже почти пятьдесят лет и наконец на склоне лет, преодолев все трудности, сквозь все условности непростых церковных обычаев и устоев стал настоятелем храма. Пока, правда, будущего, но…
И что ему какой-то зажиревший зарвавшийся депутат? Антип совершенно не боялся этого расфранченного наглеца. Он смотрел на него спокойно и дышал ровно. Ему не в чем было оправдываться или отчитываться. Да, старик производил впечатление наивного дедушки с детским умом. На самом же деле он уже пятьдесят лет никому не лгал и при этом видел всех и каждого насквозь.
– Мне нужно достать этот камешек, – заявил Шитый.
– Достать? – наивно спросил Антип.
– Ну, в смысле… – замялся Виталий Евгеньевич. – Просто из любопытства… Хотя бы увидеть его.
– Имеющий глаза да увидит, – уклончиво произнес священник, продолжая движение.
– Да, но неплохо было бы указать, где он… чтоб увидеть, – теряя терпение, заметил Шитый.
– А может, еще не время собирать камни? – смиренно улыбнулся старик.
– Тут я решаю… – начал Шитый, но посмотрел на старика и почему-то понизил тон. – …Ну, время – деньги. Вы же меня понимаете?..
– Не понимаю, – просто ответил Антип.
– Но вы ведь знаете, что это за камень? В чем его суть?
– А разве так важна суть, Виталий Евгеньевич? Вы разве спрашиваете у Бога, в чем его суть? Вы просто принимаете на веру. В этом и есть единение души с Господом, которое выше сути и выше всего земного.
– …Послушай, патлатый! Я не для того тебе место под приход выбил, чтобы ты
Лицо Шитого налилось кровью, глаза выкатились из орбит. Священник спокойно смерил депутата взглядом.
– Мне казалось, что Господь нашел в вас…
– …Когда кажется – креститься надо! Я столько бабла ввалил, чтобы тебе стройматериалы завезли, что на сто прихожан хватит, а то и на тысячу.
– Но сказано: и будет вам по вере вашей…
– Будет? Ты знаешь, что из тебя будет, святоша?..
Глаза Антипа загорелись живым светом.
– Святоша [4] ? Лестное сравнение. Я его не достоин, Виталий Евгеньевич.
Народный избранник был готов кинуться на священнослужителя с кулаками, но удержался. Через калитку на дорожку из тротуарной плитки к маленькой старой часовне вышла вереница прихожан и, завидев отца Антипа, принялась креститься и кланяться.
– Батюшка, благословите!
– Спаси вас Господь! – откликнулся Антип и трижды перекрестил верующих.
4
Николай Святоша – правнук Ярослава Мудрого, первый князь на Руси, принявший постриг в Киево-Печерской лавре. Впоследствии канонизирован православной церковью. В честь Николая Святоши назван район Киева Святошино.
Откланявшись, паства проследовала к часовне.
– Спаси вас Господь! – повторил Антип, обращаясь уже к Шитому и, повернувшись к храму, засеменил вслед за своими прихожанами…
Глава 4
«Допей хоть молоко…»
Ты слишком часто вырубаешься, Лавров. Сил не хватает? Пора заканчивать разъезды…» – думал Виктор с закрытыми глазами.
Какой ценнейший навык давно минувших дней – уметь приходить в себя с закрытыми глазами, не подавая признаков жизни. Этоумение концентрироваться даже на подсознательном уровне может быть полезно для человека, попавшего в плен, дабы усыпить бдительность охраны. Не открывая глаз, нужно пользоваться другими качествами: сначала прислушаться, принюхаться, почувствовать кожей, что происходит вокруг, а уж потом принять решение, как вести себя дальше.
Что слышал Виктор? Слабо угадывающееся пение каких-то птиц за окном. Значит, не пустыня.
Что обонял журналист? Запах лекарств. По всей видимости, он находился в медицинском учреждении. Если не слышно шагов и голосов вокруг – значит, отдельная палата.
Что осязал он? Руки не связаны, уже хорошо. В комнате, кроме него, больше никого нет. Любой человек чувствует постороннее присутствие в помещении, даже отвернувшись лицом в стене.
Итак, если руки и ноги не связаны – значит, все не так уж плохо.
Что с одеждой? Какая-то тонкая ткань на теле. Похоже на хлопчатобумажную… Нижнее больничное белье… Понятно: кто-то переодел. Для того чтобы содержать человека под стражей, необязательно его переодевать.
И последнее. Что он помнил? Море, Ислам на плечах, неимоверный зной и влажность, красные круги перед глазами… Салман – предводитель местных бандитов… «Так почему же я еще жив?» – думал Виктор, принимая решение открыть глаза.
Лавров сразу узнал плохо побеленные потолки лазарета благотворительный миссии Аниссы Абрар. Допотопный вентилятор, который, должно быть, в последний раз работал еще до гражданской войны, взялся ржавчиной по краям лопастей. А это что?.. Виктор только сейчас понял, что лежит под капельницей. Штатив с почти закончившимся флаконом какого-то лекарства стоял в изголовье, в вене локтевого сгиба торчала игла. «Так. Хоть не в плену, уже хорошо. А где Ислам?» – Журналист не собирался разлеживаться, тем более когда от него по-прежнему зависели жизни людей: и заложников «Карины», и его нерадивого товарища Ислама.