Утесов. С песней по жизни
Шрифт:
Закоренелый холостяк Андрей Макарович счастлив из-за того, что у него нет жены, он свободен. Случайно в его дом попадает молодая дама, которая якобы убегает от пристающих к ней мужчин. Забежала в первый попавшийся дом и попросила убежища. Холостяк её приютил, через несколько минут влюбился. В финале же выяснилось, что это проделка его племянника: он и его подруга разыграли Андрея Макаровича, чтобы показать, мол, он тоже подвластен женским чарам.
Утёсов играл лакея Илью. Слов у него мало, время от времени появляется и вставляет какую-либо реплику. Более или менее заметный монолог у лакея лишь при открытии занавеса, им начинается пьеса. Ещё нужно добавить, что «действие происходит в Петербурге, в квартире Андрея Макарыча». (Это так у автора или, возможно, машинистка своевольничала – то Макарович, то Макарыч).
Итак, открывается занавес, и что же видят зрители, заполнившие в этот осенний вечер уютный зал кременчугского театра.
«Гостиная в квартире старого холостяка. Дверь в
ИЛЬЯ (один. Он лежит на диване в барском халате и спит. Музыка в оркестре продолжается. Немного полежав смирно, Илья быстро поворачивается, подушка выпадает из-под его головы. Он бредит.) Полно драться, полно драться, полно… оставь… какие права твои на это засвидетельствованы… а к городовому хошь… не боюсь… вот испужал – не боюсь… (За сценой звонок.) Засни. Накладут тебе в шею… (Звонок сильнее.) Ладно… увидишь… (Сильнейший звонок. Музыка смолкает. Илья просыпается.) Что это. Что это. А. Это я приуснул, да… Кто ж тут звонил-то. Уж не барин ли вернулся… (Звонок). Так и есть, это он, это его звонок. (Зевает). Что его рано принесло. (Звонок). Ну, подождёшь – загорелось. Проснулся, слышу… (Звонок). Да слышу, а, чтоб тебе… (Встаёт). Так и лети сейчас, сломя голову… Халат ему надо первым делом приготовить, а то ещё раскричится… Да куда ж это я девал халат-то… Сейчас тут был… Фу, пропасть… Ах, это я давеча что-то смёрз, так его на себя надел… (Сбрасывает халат. Звонок). Да иду, ах, господи, как раззвонился. Что за бунт. (Уходит тихо в дверь в глубине. Сцена на минуту остаётся пустой)».
Понятно, что сразу вспоминается гоголевский Осип да и другие комические слуги, проявлявшие в отсутствие своего господина большую независимость. Не знаю, насколько понравится читателям такое начало, только мне приходилось видеть комедии, начинающиеся гораздо скучнее. Поскольку актёрского опыта, да и образования, у Леонида не было, он охотно прислушивался к советам коллег. Впитывал всё, как губка. Это и были его «университеты». Он не пропускал ни одного представления, запоминал многие роли. В результате всё произошло, как в плохих романах: за двадцать минут до начала оперетты Лео Фалля «Разведённая жена» выяснилось, что заболел исполнитель главной роли. Тогда режиссёр сказал Утёсову: «Выручай, не то спектакль сорвётся».
Утёсов оправдал доверие, да так хорошо, что эта роль – кондуктора спальных вагонов Скропа – перешла к нему.
Были у него в этом театре и другие большие роли. Выступал также с сольными номерами. Но, увы, приближался конец сезона, а это означало, что труппа распускается. В те времена в небольших городках они менялись ежегодно. Когда жители постоянно видят артистов на улице, в магазинах, на базаре, их избранность потихонечку тает. Пропадает элемент романтики, притягивающий людей в театр. Тут уже ничего не поделаешь, нужно приглашать в город других актёров. Для прежних это весьма грустно. Несмотря на конфликты и группировки, люди за год работы сроднились, а теперь придётся расставаться. Одни уже подыскали себе местечко в других театрах, другим предстоят утомительные поиски…
В 1913 году Утёсов вернулся в Одессу. Сюда же приехала его «группа поддержки» – Арендс и Скавронский. Благодаря их протекции Леонида приняли в театр миниатюр антрепренёра Г. К. Розанова. Это был летний театр, расположенный в сквере в конце Екатерининской улицы, неподалёку от памятника императрице. Называлось розановское детище «Юмор».
В «Юморе» культивировался примерно такой же репертуар, к какому Леонид привык в Кременчуге: такие же интермедии, скетчи, фарсы и оперетки. Но уровень одесского театра всё же повыше, в основном, за счёт актёров. Здесь Утёсов повстречался с замечательными комическими актёрами Е. М. Баскаковой, Ф. Н. Курихиным, П. Н. Полем. Особенно большое влияние на творчество молодого артиста оказал популярный Владимир Хенкин, которому он старался подражать и всегда считал его одним из лучших своих актёрских учителей. Сейчас можно смело сказать, что Владимир Яковлевич Хенкин (1883–1953) – один из самых талантливых рассказчиков в истории отечественной эстрады. Его отличительными чертами были быстрота перевоплощения, заразительная весёлость, музыкальность, умение общаться со зрителями.
Он родился в Харькове в эпоху расцвета варьете и театров миниатюр, и с его кабаретным талантом не мог оставаться невостребованным. Тем более что обладавший подобным даром старший брат Виктор работал и в петербургском «Кривом зеркале» и в московской «Летучей мыши». (После революции он эмигрировал, а потом вернулся). Свой актёрский путь младший Хенкин начал в 1802 году в феодосийской антрепризе. Перед отъездом родители просили его писать. А отец, узнав о кабальных условиях, предложенных антрепренёром, сказал: – Вот тебе, сынок, немного денег. Чтобы хватило купить марку для конверта. Он работал в многих провинциальных городах. Большая часть его работы – сольные комические номера. Кроме того он охотно представал в качестве куплетиста. Трамплином для популярности Владимира Хенкина стала Одесса 1910-х годов. Узнаваемое изображение еврейского населения, их говора, бытовых замашек обеспечило ему успех у местной, склонной к иронии публики и постепенно сделало знаменитым по всей стране. А эта песня из его репертуара веселит уже не одно поколение слушателей: Это школа Соломона Шкляра,Школа бальных танцев,Вам говорят.Две шаги налево,Две шаги направо,Шаг впирод и две назад.КавалерыПриглашают дамов,Там, где брошка —Там пирод.Две шаги налево,Две шаги направо,Шаг назад,Наоборот…Леонид Утёсов только Хенкину уступал приоритет в рассказывании анекдотов и любил повторять, что Владимир лишь по ошибке не родился в Одессе. P. S. Хенкин любил pассказывать о том, как тpудно пpиходилось хаpьковскому театpу во вpемя гpажданской войны, когда гоpод занимали по очеpеди то кpасные, то белые.
– В зависимости от власти нам пpиходилось менять pепеpтуаp, – говоpил он. – И в конце концов мы пpидумали специальный сюжет пpо плохих и хоpоших. Если гоpод бpали белые, плохими делали кpасных, Тpоцкого, Ленина… Если пpиходили большевики, плохими становились Деникин и Вpангель. Публика была соответствующая. Пpи белых в зале сидели те, кто ел пpи помощи ножа и вилки, говоpил по-фpанцузски. Пpи кpасных те, котоpые ели с ножа, без вилки и говоpили по-матеpному.
Во время выступления Хенкина в одном из ростовских кафешантанов за столиком выпивала шумная группка белогвардейских офицеров. Один балагур, ёрничая, обратился к нему:
– Господин Хенкин, мы вам не мешаем?
– Мне – нет. России – да.
После этого ему пришлось несколько дней скрываться. Один раз даже спать в бутафорском гробу.
Кончился летний сезон, и, так же, как в Кременчуге, труппа «Юмора» была распущена. Леонид перешёл в другой одесский театр миниатюр – под руководством М. Линского. Здесь он чувствовал себя как рыба в воде. Опыт первых двух сезонов давал себя знать – Утёсов не только играл в скетчах и водевилях: с лёгкой руки В. Хенкина он освоил жанр эстрадного рассказчика, исполнял много, за что был удостоен большого количества похвальных рецензий. У него было много оригинальных замыслов, появились постоянные авторы. К сожалению, его наполеоновским планам в театре Линского не суждено было сбыться. В разгар сезона Леонид был вынужден покинуть этот театр по уважительной причине – у него начался бурный роман с одной артисткой из кордебалета. Красавица, итальянка, да вот беда у неё оказался ревнивый муж. Сейчас про такого сказали бы, силовик – это был полицейский пристав, мужчина богатырского сложения, который на полном серьёзе грозил убить Утёсова. Пришлось Леониду от греха подальше перебраться в Херсон. Поработав некоторое время там, он переехал в Александровск (так до 1921 года называлось нынешнее Запорожье). А по пути с ним произошло то, чего никто не ожидал и меньше всего сам восемнадцатилетний артист, – он женился.
Произошло это таким образом. В Херсон он прибыл весной 1913-го. В городе шла привычная размеренная жизнь. В городском театре представляли спектакли русской труппы Соколова, в помещении Товарищества трезвости на Военном Форштадте играли украинские артисты, в театре "Опора" на Греческой улице и в доме Мещанского общества на Канатной улице показывались спектакли с участием ставшего впоследствии известным советским артистом Юрия Шумского. Тоже псевдоним – вообще-то он Шорин.
Утёсов выступал в театре-варьете при гостинице "Яр", а также работал и в кинотеатре "Американский биоскоп" – перед фильмами. По-прежнему исполнял куплеты, юмористические рассказы. Подготовил и новинку: цикл пародий на популярных артистов.
Выступления Леонида пользовались у херсонской публики большим успехом. Однако он посчитал более перспективной для себя работу в Александровске, говорили, там более изысканная публика, и решил перебазироваться туда.
Итак, Утёсов покинул Херсон. Об итальянке он уже и думать забыл, как раньше об Ане Кольбе. Ехал в хорошем расположении духа. Погода отличная, вокруг красота, чистота. Молодой артист уже ощущает свою востребованность, понимает, что с талантом не пропадёшь…
Александровск находится северо-восточнее Херсона. Сначала нужно плыть километров триста по Днепру до Никополя, оттуда – сто с лишним километров по железной дороге.