Утоли моя печали
Шрифт:
– В общежитии института, – признался Ярослав. – На «лестнице любви».
– Что за бред?
– Явилась как призрак. Сказала, чтобы я ждал ее, что она придет сама. И несколько лет спустя пришла в Скит.
Дядя не поверил и лишь усмехнулся.
– Это ваши фантазии, молодой человек… И плохо для вас, если за ними стоит злой умысел.
– А как бы я иначе написал ее… портреты? Без натуры? Ведь были похожи! Скажете, нет?
Престолоблюститель потрепал маечку, свернул ее и спрятал в стол. Нунчаки отбивали последнюю минуту.
– Вы попали в трудное положение. Я готов поверить… в грезы юного ума. Он сделал паузу
– Не понимаю. В чем эта опасность?
– Что не понимаете? Отчего Ястреб залетал над Дворянским Гнездом? Отчего пытался завербовать вас в осведомители?
– Догадываюсь. Он показывал вашу фотографию, он вас ищет.
Алексей Владимирович помедлил, испытывая терпение собеседника, под последние удары «метронома» встал с кресла и заговорил ослабевшим голосом:
– Нет, не над моей головой он кружит… Над Еленой – единственной наследницей русского престола. Над Маткой, вскормленной, чтобы сеять…
Taken: , 1
4
За первых два года заключения в подвалах Дворянского Гнезда Ярослав привык ко всему, в том числе и к допросам, время от времени производимым то доверенным, то самим Овидием Сергеевичем. Разумеется, все это называлось беседами, которые непременно заканчивались увещеваниями, что все образуется в его судьбе, обязательно будет найден выход из положения, ну разве придется изменить фамилию, немного внешность и уехать, например, в одну из бывших союзных республик.
Он и с этим смирился, только никак не мог привыкнуть к мысли, что такого никогда не будет: ничто ему не станут менять и куда-то отвозить. Потому, что воочию видел пре-столоблюстителя и что Скворчевский его из-под земли достанет, если узнает, что не сгорел в машине и жив.
А главная причина – он сам со своими юными грезами и наследница русского престола Елена, приходившая к нему в Скит. Он не по своей воле влез в какие-то тайны, о них не подозревая, и, вероятно, спутал какие-то планы, создал опасную обстановку вокруг Гнезда. От него не скрывали некоторых тайных планов, и это было плохим знаком.
К концу второго года отсидки Закомарный наконец признался, что существует официальный наследник из рода Романовых, он сейчас учится и живет в России, имеет поддержку существующей власти, но у него нет законных прав на престол из-за морганатических браков его предков. И есть Елена – прямая наследница по тщательно сберегаемой царской крови двух русских династий, которые в ней соединились, воспитанная определенным образом, подготовленная для государственного правления по новой, никому пока неведомой программе. Эта программа определит состояние власти в России на все третье тысячелетие. Елена должна была стать родоначальницей третьей династии – престол наследуется исключительно по женской линии, от матери к дочери, – ибо наступает эра Материнского Начала – проще говоря, матриархата.
«Реставраторы» были разменной монетой в руках российской партии власти, своеобразной ширмой, если вдруг придется в очередной раз сменить одежку никто бы не посмел крикнуть, что король голый. Поэтому они никогда не вступали в прямую вражду с идеологами третьей династии, мало того, в определенные периоды безуспешно искали тайные контакты с ними, ибо чувствовали, что этому направлению принадлежит будущее. Иное
И эта жестокость заставляла обитателей Дворянского Гнезда – тайного убежища Елены – поступать жестко со всяким, кто нес хоть малейшую угрозу наследнице. Ярослав угодил между молотом и наковальней. Заточение его, по сути, оказывалось бессрочным, и все называемые Закомарным даты казались не реальными, как, впрочем, и момент, когда Елена займет русский престол. Новая эра могла начаться далеко не сразу после двухтысячного года, и если учесть минимальный люфт в двадцать-тридцать лет, то можно считать свое заключение пожизненным.
Закомарный уверял, что Елена взойдет на престол скоро. В России назревает мощный кризис власти, и нет ни одной партии, которая могла бы предложить реальный выход из тупика. Конституционным путем ее изберут президентом, и Ярослав станет свободным. И не только свободным, а еще и придворным, – эти прожекты Овидия Сергеевича сейчас походили на красивые сказки.
В первый месяц своего затвора Ярослав еще надеялся, что ему поможет «гарем» – подруги Пленницы найдут возможность связаться с ним, не поверив в гибель при автокатастрофе, однако ему сказали, что женщины по воле администрации выселены из заповедника. Он подумывал, что его может найти мать – матушка Илио-дора, встревожившись, что от сына нет вестей, но, по всей вероятности, ей сообщили об аварии, иначе бы она отправилась искать.
Выходило, что он погиб для всех, оплакан и если еще не забыт, то это дело времени…
Единственное, чего он ждал как спасения, – это возвращение Елены в Россию. Ждал настойчиво, тайно и безрассудно, мысленно никогда их не соединяя – Юлию и будущую государыню. А ее приезд из-за активных действий спецслужб откладывался, и никто, пожалуй, кроме ее дяди Алексея Владимировича, точно и не ведал, где она в данный момент находится и под каким именем. Да и с самим престолоблюстителем Ярослав больше не встречался.
Между прочим, режим содержания в этой домашней тюрьме был мягким, и Ярославу ни в чем не было отказа. Он затребовал доски, краски, кисти, и ему предоставили все, даже новенький дубовый мольберт втащили в камеру и рулон грунтованного холста, но нужных досок не оказалось. То, что предлагали, не годилось на иконы. Выпустить его на свободу, чтобы он, соблюдая придуманный самим же обряд, свалил липу и заготовил материал, никто бы не отважился, потому и просить не было смысла.
На холсте же иконы по-прежнему не получались… И тогда он первый раз попробовал писать их на тюремных стенах. Сначала возле высокого окна, не писал, а, по сути, отрабатывал технику. И когда первая фреска удалась, заявил охранникам, что будет рисовать на стенах, а для этого следует укрепить штукатурку пропиткой смеси желатина и клея. Через сутки пришли два лысых «бандюка» и под руководством Ярослава целый день втирали в стены эту смесь.