Утомленная балом
Шрифт:
— Лиза, друг мой, ты не танцуешь? Неужели мсье Вересов не позволяет тебе сегодня других кавалеров? То ли дело Натали Пушкина… Подумать только! Дантес не отходит от нее ни на шаг!
— Я уже танцевала сегодня. Николенька вовсе не запрещает мне…
— Хорошо, хорошо! Друг мой, но ты грустна, от чего же? Здесь такое веселье!
— Я не слишком хорошо себя чувствую. Возможно, начинается простуда.
— Не дай-то бог! Нет, дружочек, ты просто устала, — проговорила Нелицкая, взяв руки дочери в свои, —
— Да, матушка, конечно.
Лиза вплотную подошла к Анне.
— Сестрица, — зашептала она озабоченно, — мне нужно сказать тебе нечто важное.
— Что же? — Аннушка говорила громко, энергично обмахиваясь веером.
— Тише, прошу тебя. Надобно поговорить. Ну же, Аннушка! Это важно!
— Это действительно так важно? — Аннушка последовала за Лизой, которая нашла укромное местечко за колонной. — Что ты хотела сказать? Что за секреты?
— Видишь ли, милая… Хочу поговорить о Панине. Панин — талантливый комедиант и не принесет тебе ничего, кроме слез.
— Но он приветлив со мной и так чудесно ухаживает!
— Показное. На деле Панин другой. Ты даже не представляешь, на что он способен!
— Не говори так. Я ведь люблю этого человека, — Аннушка перешла на шепот.
— Я знаю, милая, знаю. Поэтому и предупреждаю тебя.
Аннушка не могла поверить в то, что услышала. Она ожидала от сестры поддержки. А вместо этого Лиза говорила такое, от чего Анна негодовала.
— Милая сестрица, не увлекайся этим человеком!
Сказанная Лизой фраза была последней каплей.
— Не желаю ничего слышать!
Подхватив многослойную ткань юбки, Анна поспешила к выходу. Не будь на балу Натали Пушкиной, все взгляды обратились бы к сестре, так живописно выглядел ее внезапный уход.
Лиза сорвалась с места: «Нужно догнать Анну!»
Едва поспевая за рассерженной особой, летящей по мраморным ступеням вниз, Лиза пыталась ее вразумить:
— Анна, вернись. Сейчас же перестань сердиться. Скоро ты увидишь, что неправа!
Накинув на плечи шубу, которую своевременно подал швейцар, Лиза поспешила в карету.
Там, забившись в угол, рыдала растрепанная сестра. Анна сейчас совсем не напоминала милого белокурого ангела, коим была, будучи в хорошем расположении духа. Лиза знала, что Анна не настроена выслушивать нравоучения, но все-таки продолжила разговор.
— Пожалуйста, Аннушка, пойми. Жизнь — это не вечные балы, толпы кавалеров и удовольствия.
— О, нет! Лиза, не будь такой противной. Ты сама давно ли замужем? Можно подумать, ты никогда не была молодой.
— Для тебя окружающий мир раскрашен яркими красками, так и должно быть! Но у времени, как и у радуги, есть цвета. В детстве и юности много солнца. Ты радуешься новому миру и не замечаешь полутонов. Но позже, с годами, время приобретает и другие оттенки. Я не могу допустить, чтобы ты была несчастной.
Злой огонь в глазах сестры сменился беспокойством. Она перестала плакать.
— Ты говоришь так, словно познала тайны мироздания, — Аннушка сверлила Лизу прямым взглядом. — Признайся, ты несчастлива сама, и я догадываюсь о причине твоих страданий! Вересов… Он тебя не любит?
— Какой вздор! Николенька меня любит!
— Тогда почему ты последнее время настолько печальна, что даже прислуга это заметила? Что случилось?
— Семейная жизнь непроста. Болеют дети, муж слишком занят и часто отсутствует. Я волнуюсь, и это ты прочитала на моем лице, но никак не страдание.
Анна упрямо твердила:
— Вероятно, правда настолько ужасна, что…
— Хватит, мадемуазель. Какой вздор ты вбила себе в голову? Надеюсь, ты не будешь повторять этого при матушке?
Анна насупилась, губы капризно подрагивали. Но через мгновение она была прежней: ни гнева в глазах, ни агрессивности в чертах лица. Само очарование и кротость.
— Конечно, нет, милая. Зачем посвящать в наши тайны матушку?
— И что это за тайны, позволь узнать? — удивилась Лиза.
— Твоя тайная любовь, — выпалила Анна.
Лиза не ожидала такой проницательности от сестры. Может быть, Анна решила ее проверить? Ведь с точки зрения неопытной девицы все страдания на земле связаны только с любовью.
— Моя тайная любовь? — Лиза возмутилась. — Что за вздор! Сестрица, ты читаешь много французских романов.
Но Анна стояла на своем:
— Согласись, Лиза, это самое верное объяснение.
Лизе не пришлось изливать душу; к карете подходил Николай Степанович об руку с тещей.
— Мсье Вересов, вы были правы. Обе здесь, — Нелицкая выглядела уставшей, обращаясь к зятю. — Хорошо, что не пустились в розыск, а сразу поспешили к выходу.
— Лиза, что за ребячество, в самом деле? — усаживаясь рядом, Николай Степанович завладел рукой жены и поднес к губам. Потом стукнул в стенку кареты, туда, где должен был находиться кучер, и крикнул:
— Трогай!
Освещенные окна начали медленно удаляться. Мимо поплыли матовые огни фонарей, дымка превращала их в причудливые ночные светила. Люди, столпившиеся у парадного подъезда, растекались по каретам, разъезжались, чтобы на следующий день снова отправиться на званый обед или в модный салон.
Утомленные танцами элегантные дамы мечтали поскорее сбросить стоптанную обувь и расшнуровать корсеты, а кавалеры, бережно поддерживая спутниц под локотки, проговаривали в уме подробности важного разговора, состоявшегося в нужном месте и с нужным человеком. Все же какими полезными бывают порой многолюдные балы!